«МК в Крыму» решил напомнить, какие именно способы обретения благодати земной жителями полуострова некогда не без основания считались самыми действенными.
Зуевские измышления
В апреле 1782 года, еще до официального вхождения Крыма в состав Российской империи, на полуостров прибыл первый серьезный ученый Василий Федорович Зуев.
В Большой Советской Энциклопедии о нем написано: «Зуев Василий Федорович (1754 - 1794), русский естествоиспытатель и путешественник, академик Петербургской АН (1779). Автор "Путешественных записок" и первого русского учебника по естествознанию "Начертание естественной истории" (ч. 1-2, 1786); основатель методики естествознания, т.е. совокупности наук о природе…» Его краткие биографии представляют собой длинный перечень заслуг, званий и научных трудов. И, когда читаешь всё это, кажется, что этот вундеркинд и золотой мальчик запросто хватал звезды с неба. Однако на самом деле при жизни Василию Зуеву пришлось побороться за все эти посмертно выведенные золотые строки. Он делал науку, несмотря на непонимание со стороны государственных чиновников, которые не желали финансировать непонятные им «измышления». Приходилось бороться и за свой родной язык - вопреки традициям тогдашней Академии наук, согласно которым научные труды писались на иностранном языке (немецком, французском или латинском), Зуев большинство своих трудов писал на русском, бережно собирал и вводил в свои работы народные названия животных и растений. Не оценили современники по достоинству и педагогическую деятельность Василия Федоровича. Более того, за нее он даже подвергался преследованиям. И лишь в советскую эпоху, через сто пятьдесят лет после смерти Зуева, его роль в истории русского просвещения получила надлежащую оценку. Тогда же вспомнили и о значительном вкладе Зуева-естествоиспытателя, заговорили о нем как о «первом профессиональном ученом, предпринявшем научную командировку на полуостров» и поставили на одну ступень с выдающимися Карлом Людвигом Габлицем и Петром Симоном Палласом.
«Путешественные записки…» сегодня представляют интерес как для тех, кто всерьез интересуется географией, этнографией и историей, так и для практиков, раздумывающих, из каких строительных материалов лучше построить свой новый дом, какие декораторские решения при оформлении интерьера использовать, чтоб было и удобно, и максимально по-крымски, и даже как правильно вести свой бизнес в Крыму.
Так, относительно традиционного строительства на полуострове Василий Федорович пишет: «Строение домов как в городах, так и в деревнях по большей части деревянное, но дерево там употребляют на сие с большею економиею, нежели в других местах. Вместо того, чтоб класть из бревен целые срубы, они делают из брусьев клетки, и промежутки оных богатые наполняют кирпичом, бедные - дерном, замазав все щели глиною и вымазав снаружи и снутри сверьх того замазкою. Крышки на домы делают обыкновенно… из черепиц…»
Интерьерные «фишки» отмечает такие: «Домашние уборы состоят в низменных софах, накрытых турецкими покрывалами с подушками, где сидят, в шкапах и хорошо окованных сундуках, в коих хранятся лучшия для употребления вещи и деньги, а на них накладываются перины и подушки с лучшими коврами…»
А про эффективное ведение сельского хозяйства думает следующее: «…беспрестанное пасение множества скота, количеством вправду людей несоразмерного, и вождение его во весь год по степи с места на место причиняет, что весною, осенью и летом в большую засуху после дождей не успевает трава из земли отпрыскнуть, как скот ее или сорвет, или помнет ногами…», если бы «скот, соразмеряя довольству жителей, ходил бы по местам, ему определенным, прочее же пространство, ровные степи, занять пашнями, то бы можно было Крым назвать обетованным полуостровом: ибо нет никакой причины, которая бы хлебородию земли и богатству жителей препятствовала».
Интересно, что, акцентируя внимание на местоположении и специализации городов, Зуев отмечает, что Судак, к примеру, уже в то время был «славен преизрядным своим вином, похожим на шампанское цветом и пряностию», а Бахчисарай известен множеством садов и огородов, а также «славным крымским виноградом, примечательным по своей крупности». Этот самый виноград и другие «фрукты, также и огородные овощи привозятся на российския границы из сего города (из Бахчисарая)». В Карасубазаре (Белогорске) Зуева поражает наличие множества мельниц и прекрасное продуманное водоснабжение: «…не взирая на то, есть ли тут вода или нет, от вершин рек или с высоты реки, положению их деревни равной, прокапывают по горе в сторону, сколько бы верст до их деревни ни было, каналец в аршин более или менее шириною, и оным отводят часть реки к своему жилищу, дому или мельнице, а от них отводят таким же образом другие, прокапывая такой же каналец для себя…»
Весьма интересны рассуждения путешественника и касательно внешней торговли. По мнению ученого, значительную часть товаров, вывозимых по Балтийскому морю, можно было вывозить за границу через Черное море. Для подтверждения перспектив такого ведения торговых дел Зуев даже привел статистические данные о российско-турецкой торговле, которая тогда только начиналась.
Яблоко познания
Ну какой, скажите, рай без яблок?
Наверное, поэтому в деле построения рая на отдельно взятом полуострове яблокам всегда уделялось приоритетное внимание. В последние годы официальные лица связывали «яблочные» прорывы с государственной поддержкой мероприятий садоводческих предприятий, реализуемыми в сельском хозяйстве полуострова инвестиционными проектами, а также стремлением самих аграриев развивать свой бизнес и получать приличные прибыли. Мол, с момента воссоединения Крыма с Россией развитие садоводства, а заодно с ним и виноградарства, стало приоритетными направлениями в АПК республики. И это действительно хорошо и к тому же свидетельствует о том, что связь поколений мало-помалу восстанавливается. Ведь идея выращивать яблоки в Крыму - отнюдь не ноу-хау сегодняшних властей предержащих. Еще до того, первого, екатерининского, присоединения Крыма к России с полуострова в места географически не столь отдаленные вывозили грецкие орехи, фундук, виноград и, конечно, яблоки. Правда, в Крымском ханстве сады ценили больше за их эстетику. Пользу из собственных садов извлекали местные армяне и греки.
Но ко второй половине XVIII века ситуация в значительной мере изменилась, наблюдалось значительное сокращение площадей, занятых под сады. Побывавший в уже русском Крыму в 1799 году чиновник, литератор и путешественник Павел Иванович Сумароков с грустью констатировал: «Сады, оставленные на произвол случаев, содержат в себе деревья, насажанные с давнего времени… Промышленники скупают у обывателей прелестные сады низкою ценою, гонят из плодов водку и продают ни за что». Речь идет уже о русских промышленниках, временщиках, тех, кто попытался извлечь выгоду в, так сказать, переходный период, до того как власти Российской империи определили стратегические направления развития региона.
В верхах векторы развития выбирали, руководствуясь ассоциативным мышлением. А с чем, скажите на милость, у среднестатистического, промерзшего насквозь за зиму россиянина ассоциируются южные края? Естественно, с вечно цветущим и щедро плодоносящим садом. И логика эта, как показали дальнейшие события, оказалась вполне экономически обоснована. Уже первые попытки поднять экономику полуострова с помощью плодоводства и виноградарства имели весьма ощутимый успех. В 1838 году ботаник, основатель Никитского ботанического сада Христиан Христианович Стевен отмечал, что в Крыму имеются сады, приносящие от 15 до 25 тыс. рублей прибыли ежегодно. История началась. Осталось только, чтобы в ней свою роль сыграла какая-нибудь выдающаяся личность. И подобной личности суждено было отыскаться.
В 1888 году в Крым на лечение приехал бывший революционный народоволец, а ныне постоянный участник всех мало-мальски престижных международных и всероссийских выставок плодоводства, почетный член всех хоть сколько-нибудь влиятельных помологических и садоводческих обществ Европы Лев Платонович Симиренко. С тех самых пор надолго с полуостровом он уже не расставался. В работе, посвященной крымскому плодоводству, Симиренко признался: «Я исподволь знакомился с Южным берегом, предпринимая длинные экскурсии по всем его направлениям, и чем я больше осваивался с краем, тем глубже к нему привязывался, так что сейчас он мне не менее дорог и люб, чем природному крымчаку. Там, в Крыму, я не чувствую себя ни чужаком, ни посторонним, я принимаю горячо к сердцу его интересы, и тут я как бы обрел свою вторую родину».
Можно смело утверждать, что и на Южном берегу, и в крымском Предгорье, где на тот момент было сосредоточено промышленное плодоводство полуострова, практически не имелось ни одного хозяйства или крупного сада, в которых бы не побывал Лев Платонович. Он скрупулезно обследовал сады всех крымских долин, в том числе, само собой, и близкие к столице сады долины реки Салгир.
Об особо пристальном внимании ученого к усадьбе «Салгирка» (бывшая усадьба «Каролиновка» академика Петра Симона Палласа, которая после отъезда первого владельца сменила много хозяев, а в 90-х годах XIX века перешла в государственную собственность) свидетельствуют многочисленные документы того времени и публикации самого Симиренко. Не без участия Льва Платоновича в 1913 году в «Салгирке» была открыта первая в Российской империи государственная опытная станция садоводства. Ее директором стал близкий товарищ Льва Платоновича, губернский энтомолог Сигизмунд Александрович Мокржецкий.
Интересно, что решающей в подписании императорского указа о создании первой в России Салгирской помолого-садоводческой станции стала весьма примечательная для такого человека, как Симиренко, акция с элементами подхалимажа. Видимо, выводы о том, что руководство можно не только разоблачать и низвергать, но и использовать во имя общественного блага и личного процветания, Лев Платонович сделал во время восьмилетней ссылки в Сибирь, когда прошел все круги этапного ада. До этой ссылки Симиренко и представить себе не мог, что в апреле 1912 года в Доме губернатора в Симферополе (ныне ул. Ленина, 15) он будет с нижайшим почтением вручать императору Николаю ІІ только что вышедший экземпляр I тома «Крымского промышленного плодоводства».
Результатом более чем 25-летнего изучения Львом Платоновичем Симиренко плодоводства Крыма стали десятки научных статей и монографий. В том числе, «Опыт и исследования крымского промышленного плодоводства» и «Материалы к изучению крымского промышленного плодоводства».
Эти работы и послужили основой для создания упомянутого фундаментального научного труда «Крымское промышленное плодоводство». Рукопись общим объемом более 2 тыс. страниц была завершена в 1908 году и тогда же представлена на конкурс, посвященный 50-летию императорского Российского общества плодоводства. Работу восприняли на «ура» - она получила Большую золотую медаль и специальный именной приз императрицы. Автор, окрыленный успехом, получил предложение от Симферопольского отдела императорского Российского общества садоводства издать труд на общественные средства. И в 1912 году в Москве в свет вышел I том этого эпохального научного труда «Крымское промышленное плодоводство». Один из руководителей императорского Российского общества плодоводства Василий Гомилевский так оценил это событие: «Счастлива страна, в какой живут и работают такие труженики, каким является Л. П. Симиренко».
Прошли десятилетия. И сегодня крымчане наконец поняли, насколько прав был Лев Платонович Симиренко, мечтавший превратить крымское садоводство в мощную экспортную отрасль.
Саранча идет по следу
Сегодня каждый, кто намерен успешно защитить свой научный труд, начиная от курсовой работы и заканчивая докторской диссертацией, должен убедить своих оппонентов в ее актуальности. Доктор зоологии и сравнительной анатомии с известной всем сегодняшним поклонникам рок-музыки фамилией Линдеманн им в этом смысле не пример. Работы однофамильца фронтмена группы «Rammstein» были объективно даже слишком актуальны. И в практическом, и даже в политическом смыслах. Он тщательно выискивал проблемы, а проблемы с не меньшим тщанием выискивали его. Едва он успевал опубликовать статью, где убеждал российское общество в лояльном отношении к России и политической благонадежности немецких колонистов, как власти начинали прикручивать в отношении их гайки. Стоило ему создать труд о борьбе с саранчой в том или ином регионе, как саранча там непременно появлялась. Линдеманн писал о том, как победить саранчу в Донской и Кубанской областях, в Орловской, Тамбовской, Уфимской, Воронежской, Саратовской, Тобольской и Черниговской губерниях.
Прошли годы. Страна пережила революции, многократные смены правительств и приоритетов. Но Линдеманн остался прежним. И когда он отправился в Крым, саранча последовала за ним. Любимая проблема снова требовала решения. В этом плане не изменилось ничего.
Правда, на полуострове Карлу Эдуардовичу не пришлось думать о своей излюбленной теме номер два - проблеме колонистов. Неожиданно для себя он даже получил от своей причастности к вопросу неплохие дивиденды. Благодаря Крымскому союзу южнорусских колонистов, Линдеманну, как «гражданину германской расы», оказывалась помощь из Германии, и он не голодал, в отличие от большинства крымчан того времени.
В 1921 году Карл Эдуардович Линдеманн был избран профессором агрономического факультета Крымского университета; затем - естественного отделения физико-математического факультета; в 1922-1923 гг.- Крымского сельскохозяйственного института; в 1923-1925 гг. - Крымского института специальных культур. Все эти годы он занимался не желавшей давать ему покоя саранчой, а заодно изучил и вредителей табака.
«Нередко неопытные хозяева смешивают яички саранчи с яичками других насекомых и поднимают фальшивую тревогу. Чтобы своевременно принять надлежащие меры, прежде всего необходимо сделать точное определение», - таков главный совет от Линдеманна всем сегодняшним борцам с сельскохозяйственными вредителями.
Действительно, саранчу и борьбу с ней Карл Эдуардович исследовал настолько досконально, что и сегодня его труды используют для написания «инновационных» диссертаций на аналогичную тему.
Не забывает о своем «биографе» и саранча. К примеру, 2019-й, юбилейный для Линдеманна год был ознаменован появлением в Джанкойском, Первомайском и Белогорском районах полуострова марокканской перелетной саранчи. Следующий юбилей ученого, 180-летие, будет в 2024-м. И что предпринимать простым смертным, если заграничная нечисть снова разгуляется? Вспомнить о виновнике торжества. В феврале 1893 года журнал «Наука и жизнь» писал об одной из книг Линдеманна: «По обычаю, цена баснословно дешевая: за 45 страниц текста с рисунками и изящной обложкой восемь коп. К предстоящему лету не мешало бы запастись ею всем лицам, стоящим близко к народу в тех местностях, которыя подвергаются нападению… саранчи».
