Только в вокальный репертуар артиста, теперь уже народного, этот хит вошел далеко не с первого аккорда. Долгое время на расспросы, сам ли он поет в «Розыгрыше», Харатьян отвечал уклончиво - свой дебют в мосфильмовской студии в качестве певца считал провалом, хотя с детства и пел хорошо, и с гитарой не расставался.
- Известным я стал уже в пионерском лагере «Метеор»: вел ансамбль, руководил музыкальным коллективом и в своей школе, - поделился с «МК в Крыму» Дмитрий Вадимович. - Умел играть на гитаре, пел песни, как многие подростки. О профессии актера не мечтал. Но вот в сентябре 1975-го, я перешел тогда в девятый класс, девочка из лагеря Галя Ставбунская позвонила мне и сообщила: на «Мосфильме» начинают снимать кино под названием «Розыгрыш», нужны ребята с музыкальным слухом. «Бери гитару, - сказала, - поедем завтра на студию, вдруг это твоя судьба?» Так и случилось. Благодаря Гале я встретился с режиссером Владимиром Меньшовым. Сама Галя очень симпатичная, но в кино не снималась. Ее фото держали на актерском учете, иногда приглашали на кинопробы, но Галя их ни разу так и не прошла. Главное ее достижение в кинематографе - что она привела туда меня. Я ей по гроб жизни обязан, всегда вспоминаю с благодарностью и приглашаю на концерты и программы обо мне, о Меньшове, о том времени, о «Розыгрыше». Всегда подчеркиваю, что благодаря этой девочке я оказался на большом экране.
- Первый разговор с режиссером чем вам запомнился?
- Сидел передо мной абсолютно незнакомый взрослый человек. А за его спиной висел огромный плакат фильма «Последняя встреча». Я посмотрел на него и подумал, как бы эта первая встреча не стала последней в моей судьбе. Но вышло наоборот - хороший знак. Владимир Валентинович изменил мою жизнь, определил в ней главный вектор, увидел способности, доверил роль в фильме и стал главным человеком в моей жизни после родителей. Он практически второй отец - подарил мне жизнь в профессии и судьбу. Для меня его уход стал огромной утратой. Каждый год я поздравлял Меньшова с Днем учителя. Он мне говорил, ну надо же, ты прям так все помнишь? А я отвечал - как забыть? Вы ж для меня главный учитель, помимо школьных - тоже прекрасных, но в профессии. Меньшов не мог понять, почему я все помню. А я человек очень благодарный. Такое нельзя забывать. Считаю, нужно помнить добро и тех людей, которые тебе помогли в жизни, дали все возможное для того, чтобы ты состоялся. 
- Волной народной любви после премьеры «Розыгрыша» вас хорошо накрыло?
- Я получал огромное количество писем - проснулся знаменитым. Абсолютно не ожидал такого успеха, как никто из нас, подростков, которые там снимались. Мне все было очень интересно, появилось новое дело - «Мосфильм», живые настоящие артисты: Фатеева, Гердт... Конечно, нравилось работать и с Меньшовым, он же окончил школу-студию МХАТ. Много чего интересного рассказывал. И сама роль мне близка. Собственно, я не играл никого, был таким же парнем, как этот Игорь Грушко, - мальчиком с гитарой. Единственное, что нас отличало, - Игорь сочинял свое, а я исполнял чужое. Но тема мне оказалась понятна, я в ней был органичен, и Меньшов это увидел. Когда «Розыгрыш» вышел на экраны, буквально на второй день выхожу на улицу, сажусь в электричку - за городом живу, а на меня показывают пальцем, мол, «вон этот же, который на экране песни пел». И я понял: это успех! Потом, конечно, волна догнала - посыпались письма, реакция прессы. Мне было сложно - пришлось от успеха прятаться. В шестнадцать лет испытать всеобщее внимание - тяжело. А самое главное, я-то понимал, что я не Игорь Грушко, не герой с экрана, а просто мальчик Дима Харатьян, ученик красногорской средней школы № 9, и ничего неординарного во мне нет. Герой же совершает поступки, борется за справедливость. Я не могу тем же похвастаться. А меня отождествляли с героем. Вот это раздвоение личности пережить сложно, особенно в юности. Искушение славой - серьезное. Ты можешь поверить, что действительно такой, воспарить, встать на пьедестал. Понимаете? Не сойти с ума и не заболеть звездной болезнью мне помогла моя заниженная самооценка. Она же спасла и в «Гардемаринах» - и там успех был сокрушительным. Можно сравнить с «Розыгрышем» в смысле зрительского восприятия. Но я и к этому оказался готов - удар сдержал. «Розыгрыш» шел около месяца в кинотеатрах страны. Показатель отношения к фильму - его востребованность, хороший рейтинг - 33,8 миллиона зрителей. Мне невероятно повезло: начать карьеру с такого сильного фильма, такой роли и режиссера. 
- Тем не менее, на Меньшова ваши музыкальные способности впечатления сразу не произвели?
- Я был уверен, что все песни исполню сам, - признается Дмитрий. - Думал, меня взяли на роль Грушко потому, что умею играть на гитаре. В день записи приехал в «Тонстудию» на «Мосфильм», и мне предложили спеть «Когда роняет капли первый дождь...». Я начал и никак вступить не могу. В наушниках - совершенно новая ситуация, некомфортная. Студия, стекло, за ним люди. Как-то я растерялся. Первый дубль, второй, третий. Ну не получается: то вступаю неправильно, то выдаю не то. Меньшов сидел за стеклом. Вызвал меня и говорит: «Дим, у нас очень мало времени. Ты хорошо поешь, но вот пока не очень точно попадаешь, а мне нужно, чтобы мы записали не одну песню, а четыре. У меня есть исполнитель, он оканчивает Гнесинское училище по вокалу, тембр его голоса совпадает с твоим. Ты не расстраивайся. Обязательно сможешь, у тебя все получится, но не сейчас». 
- Вас такой поворот огорчил?
- Я понял, что разочаровал режиссера, подвел его. Ну, мне так казалось. А Меньшов считал главным, чтобы артист попал точно в образ. Кстати, он преподнес мне тогда хороший урок. К записи следовало готовиться серьезнее, а я был не готов. И дальше всю жизнь доказывал, что могу петь - научился это делать. Пою теперь сам и песни из «Розыгрыша». А на студии в 1976-м записал их Слава Киселев, он потом выступал в ансамбле «Добры молодцы». 
- Режиссер не сожалел потом о своем решении?
- Когда мне исполнилось 50, Меньшов на юбилее сказал традиционное, мол, «ученик превзошел учителя» и добавил: «Все-таки я был не прав. Надо было дать тебе эти песни. Конечно, ты лучше их поешь» (смеется). А я говорю: «Наоборот, хорошо, что вы тогда мне отказали - я научился петь, а так бы думал, что уже все отлично, зачем развиваться?» И остановился бы, а надо всегда идти вперед. Провалов, ошибок бояться не стоит. Они нужны ровно для того, чтобы расти дальше.
- «Розыгрыш» пересматриваете?
- Не специально, но это интересно. Постоянно нахожу в фильме что-то новое, другие пласты, вижу глубину того, что заложено драматургом и режиссером. В молодости верхние слои открывал - музыку, любовь к девочке, несправедливость по отношению к Тае, когда ее оскорбляет Комаровский. Он парень вроде положительный - идет на медаль, лидер в классе, и вдруг приходит другой - с гитарой - и тоже становится первым. Хотя не преуспел в учебе, его достоинства выше, чем у вчерашнего лидера, который, выясняется, к учительнице относится так - «ничего хорошего»: «Ваши ученики растут и развиваются, становятся кем-то, а вы так и сидите в 55 лет: встречай, учи и снова расставайся, когда уйдем со школьного двора...» Помню, когда впервые фильм посмотрел целиком - Меньшов показал его в студенческой аудитории за полгода до выхода на экраны, в сентябре 1976-го, и увидел сцену, как встает Тая Петрова и говорит: «Олег, ну ты же пошутил?» в ответ на фразу «А ты вообще сядь, юродивая!», первый раз я увидел живую реакцию зала - прокатился вздох недоумения: «Ах!..» И такая пауза - мхатовская. Тогда я понял, что фильм точно попадает в душу зрителя, прямо в сердце. По той паузе - ее держал целый зал, 500 человек, я понял: все состоялось. Большое кино! Сначала смотришь на себя - как ты выглядишь, что говоришь, а потом в целом, когда все собирается, понимаешь, насколько это здорово и серьезно. 
Харатьяну на съемках «Розыгрыша» ежедневно делали завивку щипцами, которые раскаляли в печи, и поднимали волосы от корней. При этом каждый день для придания серебристо-пепельного оттенка их красили копировальной бумагой, цвет получался модным. «Основных гримеров ставили на больших артистов, а со мной работала стажер, - вспоминает Дмитрий. - Мне она постоянно щипцами прижигала уши. Я боялся ее как огня. И уши горели. Домой приезжал, спать же хотелось, голову не мыл на ночь, и каждое утро у меня наволочки от копировальной бумаги становились черного цвета. Маме приходилось каждый раз их стирать. Такие воспоминания».
