А если вспомнить, сколько сыграно на сценах театра им. Горького и Украинского музыкально-драматического театров за эти годы, счёт уже пойдёт на сотни. Едва ли не все актеры этих двух театров были ее партнерами по сцене, творческие замыслы едва ли не всех режиссеров, работавших в симферопольских театрах, воплощала она за годы служения Мельпомене.
ТО, ЧЕГО НЕТ
Она узнаваема и признана зрителями, а нечастые претензии тех, кто брался за эти годы писать о театре, сводились к чисто вкусовым «нравится – не нравится», никогда не касаясь ни ее профессионализма, ни степени раскрытия режиссерского замысла (если таковой присутствовал). Но, пожалуй, Людмила Федорова никогда не была «звездой», актрисой, определяющей лицо театра, актрисой, с которой на свидание только и идут в театр.
Правда, справедливость требует сказать, что таких «звезд» в наших театрах, равно как во всех почти театрах, удалённых от центров кино-теле производства, чрезвычайно мало. Последние значительные киноработы актёров театра им. Горького относятся еще к «советским» временам – памятные роли Михаила Названова, Сергея Морозова, Александра Голобородько. А нынешние «звезды» - актеры и актрисы московские, питерские и, очень редко, среднерусские мечутся, едва успевая переодеться, между сценой и съемочными площадками сериалов, поддерживая, а часто и обеспечивая зрительский успех.
И справедливость обязательно требует сказать, что сценическая карьера Людмилы Федоровой складывалась – совершенно незаслуженно, - так, что практически большую часть актерской жизни исключала возможность ей достойно проявить себя, стать тем, что скромно называют «ведущей актрисой». Годы самой яркой молодости, когда в большинстве случаев «загораются звезды», прошли у неё, драматической актрисы по образованию и призванию, в музыкальном театре.
«Меня там научили и петь, и танцевать, но…» - говорит Людмила Борисовна.
«Но» здесь очевидное: хормейстер научил петь вторую или третью партию без фальши, даже хорошо, балетмейстер – не портить рисунок группового танца, достойно участвовать в кордебалете. Но в те же годы на сцене музыкально-драматического театра блистали певцы и певицы оперного уровня, работали замечательные балерины, или же трудились выученные мастера оперетты, которые с успехом, например, собирали полные залы на авторских вечерах.
В драматических спектаклях, которых в Украинском музыкально-драматическом театре ставилось весьма немного и исключительно на украинском языке, к трудностям добавлялась еще одна: уроженка Липецкой области, выпускница Воронежского института искусств, в Крым она приехала с мужем уже совсем взрослой, сформированной в иной культурно-языковой среде.
Людмила Борисовна вспоминает: «Мы с мужем работали в Туле, затем в Брянском драматическом театре, и все там складывалось неплохо. Нас очень не хотели отпускать – но, по семейным обстоятельствам, мы переехали в Симферополь. А в драматическом театре мы, не званные, да еще и «женатики», пришлись не ко двору. Спасибо Аносову – он нас взял к себе в Украинский муздрамтеатр, и за несколько сезонов мы смогли показать свой актерский уровень».
Когда же, наконец, она вернулась в русский драматический театр, то долго, очень долго играла «на вводах», заменяя выбывших из спектаклей по разным причинам актрис, или во вторых составах, или же на не основных площадках. И роли поначалу были всё больше второстепенными, в которых можно немного выделиться мастерством, - что Федорова регулярно и делала, - а вот блеснуть, «сделать публику» весьма сложно.
Не была она и эдакой показательной актрисой, непременной участницей тусовок и мероприятий нашей провинциальной столицы, с неустроенной личной жизнью и специфическим кругом интересов. Приличная семья, сын – востребованный дизайнер-«айтишник», дочь – студентка университета.
«Они у меня замечательные, но больше всего я горжусь, что не выбрали они театральную профессию», - говорит Людмила Борисовна.
И последнее «не» в её характеристиках: отсутствие самолюбования и позерства ни в жизни, ни на сцене (свыше меры, заложенной в рисунке роли).
ТО, ЧТО ЕСТЬ
Есть такое – не любимое многими – слово «профессионализм». Для него минимально необходимо хорошее профильное образование, достойный культурный уровень, природная склонность и ответственное отношение к своему делу. Не зря говорят, что профессионал не тот, кто может однажды сделать хорошо, а тот, кто никогда не сможет сделать плохо.
С образованием и природными данными у Людмилы Федоровой все в порядке: в Воронежский институт искусств, признанный во всей России, где многие профильные дисциплины ведут лучшие московские профессора, поступить на актерское отделение без природного дарования весьма непросто. И успешно закончить его – тем более.
Насчет культурного уровня – прошу поверить мне на слово: никакого позерства и наигрыша, ни стремления блеснуть эрудицией, ни тем более каких-то речевых или поведенческих неловкостей просто нет. Деликатный, умеренный в высказываниях, интересный и знающий себе цену человек, - комильфо, в терминологии позапрошлого века. Определенная сдержанность и деликатность – мы уже перешли к теме ответственного отношения к делу, - прослеживаются в большинстве сценических работ Людмилы Федоровой. Иногда кажется даже, что ей чуточку не хватает открытых эмоций и жесткости, особенно если кто-то из ее сценических партнеров раскован, а то и разболтан донельзя. Но, право же, не вспомнить ни одного спектакля, включая даже те, куда Федорову «вводили» буквально с пары репетиций, где бы она оказывалась чужеродной, выпадала из ансамбля. И не вспомнить ни одного спектакля, где бы она импровизировала ради импровизации, делала что-то «от себя», работая на публику, отступая от режиссерских установок.
«В спектакле я подчиняюсь режиссеру», - признает Людмила Борисовна.
Понять и в точности исполнить режиссерский замысел – это многого стоит. Не случайно главный режиссер театра им. Горького, тот самый, который взял ее в «свой» театр только через пять лет, пересмотрев многие ее работы у В. Аносова, не раз и не два говорил на репетициях ей, «актрисе из запаса»: - А ну, покажи, как здесь надо, - и Федорова показывала, и репертуарные актрисы копировали ее находки.
Едва ли не в наибольшей мере ее профессионализм и ее талант доселе проявились в камерных спектаклях, на два актера.
Эти спектакли чрезвычайно трудны и для постановщика, и для актеров. Только крупные планы. Слышен каждый звук, даже дыхание, разве что кроме стука сердец (а то и его используют в звуковой партитуре). Минимум декораций и бутафории, ни на миг нельзя укрыться от сотни пар зрительских глаз. Здесь надо точности выверить каждый шаг, каждое движение, слово, жест, взгляд, выстроить в душе своей чувства и передать их зрителям, - и это уже не арифметика, алгебра театрального искусства.
«Я горжусь, что мы долго, много сезонов играем спектакли «на двоих», - Людмила Борисовна говорит об итоге, не акцентируя на всех сложностях работы в таких спектаклях.
Подчеркивает она другое, когда зашел разговор о ветшании и «умирании» спектаклей, и о трудностях удержания в действующих чрезвычайно большого репертуара.
«Театр имеет смысл, пока актер что-то может дать зрителям энергетически».
ТО, ЧТО БУДЕТ
Один из самых главных ее жизненных принципов, цитирую дословно – «Мир сделает лучше доброта». Отсюда и постоянное, даже принципиальное стремление давать людям – и зрителям, и коллегам, и друзьям по жизни, - только хорошее.
«Не хочу ненавидеть…» - говорит Людмила Борисовна и, не вычеркивая из памяти многочисленные и, повторюсь, незаслуженные обиды, старается не держать зла, понять, простить, в конце концов. Это отнюдь не смирение, скорее – воспитание в себе терпения, но и неприятие несправедливости. Всё тот же А.Г. Новиков чуть ли не до конца своих дней вспоминал то ли с удивлением, то ли с юмором, как Людмила Федоровна вступилась за своего мужа, которому безосновательно не давали постановок; вступилась – и проблема была решена.
И вот теперь – заглавная роль в «Вассе», премьерный показ которой состоится ровно через две недели. И здесь вопрос не в объеме текста, и не во времени пребывания на сцене, и не в разнообразии мизансцен и проявлений героини. Все это касается лишь профессионализма, с которым у Людмилы Федоровой все в порядке. Вопрос в сближении натуры артиста с образом; их совместимость, или близость, или же совпадение, помноженное на талант, может давать значительный творческий результат.
Спектакль в Крымском Академическом русском драматическом театре ставиться по второй, последней версии, завершенной Максимом Горьким за считанные месяцы до своей кончины. В 1936 году, когда «классик соцреализма», донельзя обласканный советской властью, а потом, по всей видимости, и убитый ею, поскольку посмел и усомниться и подать голос протеста не только против «ежовщины», но и против системы, в тогдашней реальности чуждой человеческим ценностям и собственным же декларациям.
Вторая версия «Вассы» - прозрение и протест, но не на уровне деклараций, а в высокохудожественной форме, не столько против «классового подхода», - а именно он лежал в основе большинства прежних постановок, вплоть до талантливого фильма Г. Панфиловой с талантливой И. Чуриковой в главной роли, - сколько как утверждение непреходящих ценностей. Во второй версии, и в постановке Ю.В. Федорова, Васса просит, умоляет всем ходом драмы: «Мужчины, возьмите Дело, будьте опорой – и тогда мы будем женственными».
Это не реплика, это слова Людмилы Борисовны, выражающие важный аспект ее понимания роли.
И ее же слова, едва ли ни в равной мере относящиеся и к роли, и к ней самой: «Женщине выпало нести тяжелую ношу – и надо вынести».
И еще: «Надо воспитывать в себе терпение».
