Но, похоже, в этой студенческой работе «рука мастера» ощущалась весьма определенно.
Прежде всего –
В ВЫБОРЕ ПЬЕСЫ.
Произведение испано-французского драматурга и сценариста Фернандо Аррабаля, одноактная пьеса «Пикник» написана в 1955 и впервые поставлена в Париже в 1959 году, причем в сценографии самого Сальвадора Дали. Аррабаль был дружен с этим выдающимся художником, точно так же как со знаковыми драматургами театра абсурда – Самуелем Беккетом, Эженом Ионеско.
Понятно, что «Пикник», равно как полдюжины последующих пьес Ф. Аррабаля – типично абсурдистское произведение. Абсурд заложен в самой драматургической конструкции – некая добропорядочная семейная пара приезжает прямо на передовую неназванной, но вполне реальной войны, в гущу перестрелок и бомбежек, чтобы устроить пикник со своим сыночком, солдатом по имени Сапо. Абсурда полным-полно и по ходу действия одноактовки: явный сдвиг времени и в мундирах, и в воспоминаниях отца, отставного кавалериста, и в обращении семейства с пленным, Сепо, ровесником их сына, и в пересказе генеральских «страшилок», и в трагикомической мизансцене с санитарами, и в групповом пасодобле. Заканчивается в пьесе все это, правда, вполне логично и реалистично: пулеметной очередью, обрывающей и танцы, и абсурд, и четыре жизни. А посему одноактовка Ф. Аррабаля считалась и обычно считается антивоенной, антибуржуазной и, в меньшей степени, анти-идеалистической.
Нисколько не умаляя творческого потенциала будущих служителей Мельпомены, предположу, что педагог-наставник выстроил и
ПОСТАНОВОЧНУЮ КОНЦЕПЦИЮ.
Здесь вопрос не в том, что на сценическое пространство выведен весь курс, что Сапо и Сепо играют девушки – и это с милым абсурдом обыгрывается в репликах персонажей. Что реальная «Ява-350» соседствует с фантастическим зонтиком, нарочито аляповато размалеванным как половинка глобуса и много раз обыгранным в абсурдной серьезности, или не в том, что лошадь из отцовской реплики оказывается весьма аппетитной блондинкой. Главное в концепции – принципиальное изменение концовки, а также перенос всего основного действия, начиная с демонстративного пролога и почти что до финала, в стилизованную песочницу.
В прологе все действующие лица, кроме «родителей» и «санитаров», которые появятся позже, расселись по бортикам песочницы и, когда стихает озвучка ружейно-пулеметной пальбы, с энтузиазмом устраивают между собой «перестрелку» из игрушечных пистолетиков. И играют до тех пор, пока голоса невидимых взрослых не позовут к столу или к урокам.
А в концовке почти служебный персонаж, назвать ее как прочих «синьорой» язык не поворачивается, почти бессловесная цанни, — обретает командный голос, строит и выравнивает всех персонажей. И они строятся, и вытягиваются по стойке смирно, — начисто отбрасывая тем самым идеалистические иллюзии…
И это, если вдуматься, серьезнее и страшнее авторской концовки, и спектакль из абсурда приобретает черты аллегории, а также выявляет, доводит до очевидности философскую глубину, намеченную только на втором-третьем плане пьесы Ф. Аррабаля.
Но сама по себе постановочная концепция существует только для умозрительного пользования, без достойного
ИГРОВОГО, ИЛИ АКТЕРСКОГО ВОПЛОЩЕНИЯ.
Здесь не следует выделять кого-то из конкретных исполнителей. Прежде всего потому, что никто не выпячивался чрезмерно из общего, абсурдно-игрового и нарочитого стиля спектакля, но никто и не выпадал из него. Все играли добросовестно, все «верили» в предлагаемые обстоятельства и, пожалуй, равно были увлечены сей абсурдно-аллегорической игрой. И благодаря этой актерской вере и увлеченности легко принимались изрядные условности, от коллекции телефонных аппаратов, многофункциональных мусорных пакетов, девы-лошади, зонтикоглобуса, — и до закадровых музыки и голосов. Все они были правильно обыграны и как следствие, в некоторых случаях приобретали символическое звучание. Так что если кого-то выделять, то разве что Людмилу Ким, студентку, исполнительного режиссера этой постановки, да порадоваться фантазии молодых актеров, расцветивших спектакль индивидуальными находками. В большинстве случаев – удачными.
Что же касается
ДАЛЬНЕЙШЕЙ СУДЬБЫ
этой студенческой работы, то больших планов переноса на основную сцену, профессионального проката строить, полагаю, рановато. Но вот показы на камерной площадке наверняка будут интересны не только близким студентов и вообще студентам творческих и иных вузов и колледжей, но привлекут и часть театралов.
