С именем Войкова
В свое время именем Петра Войкова называли производственные объекты и улицы городов. Теперь особо чувствительные интеллигенты стыдятся гулять по этим самым улицам с детьми. Мол, а вдруг чадо спросит о деяниях Войкова, не отвечать же ему, ей Богу, что этот тот самый деятель, что поливал ныне причисленного к лику святых цесаревича Алексея кислотой, что делом всей жизни «химика» Войкова был подрыв социальных устоев российского общества, его решительная и безапелляционная чистка.
Да, Войков так «намутил воду», что очистить всю муть не смогли даже мощные фильтры истории. И в наше время, спустя 93 года после достопамятного убийства из-за угла в Варшаве, эмоциональные дискуссии о том, чего достоин Петр Войков, памяти или забвения, продолжаются из года в год. И он, наверняка, был бы доволен, доведись ему узнать, какой раздрай он даже мертвый вносит в умы властей предержащих. С пяток лет назад бороться с увековечиванием памяти Войкова призывал сам патриарх Кирилл. Пару лет назад небезызвестная депутат Госдумы РФ Наталья Поклонская выступала с инициативой переименовать улицы крымских городов, которые носят «кровавое» имя революционера, участвовавшего в принятии решения о расстреле российского императора Николая II. Тогда Общественная палата Крыма инициативу Поклонской не поддержала. Мол, переименование улиц Войкова может повлечь за собой ответку. В Крыму придется переназывать до 90% всех улиц - имени Кирова, Желябова, Бела Куна, Мате Залки. А это уже фактическая декоммунизация, совсем как на незалежной, и это не есть хорошо, поскольку вполне предсказуемо «вызовет общественное осуждение».
Крымский персонаж
На полуострове есть много проспектов, бульваров, улиц, переулков, парков и скверов, названных в честь людей, не имеющих к Крыму никакого отношения. И в дискуссии о Войкове аргумент о том, что этот человек «не наш», мог бы сыграть весьма значительную роль. Но, увы, он-то как раз «наш», из Керчи, стопроцентный крымчанин, причем не в первом поколении.
Дед Войкова происходил из крепостных крестьян Таврической губернии. Кем был отец Петра, достоверно не известно. В своей предназначенной для вышестоящих инстанций биографии Войков, само собой, указывал, что папа его самый пролетарский пролетарий, мастер металлургического завода. А вот историки, изрядно покопавшись в архивах, опровергают этот факт, полагают, что отпрыск просто стеснялся, что его родил идеологически неправильный папаша, выходец из духовной семинарии, или скрывал этот факт умышленно, опасаясь негативных последствий для своей блестящей карьеры.
В конце концов, все оказалось еще интереснее - и Войков не врал, и историки не зря копались. Отец Петра Лазаревича, Лазарь Петрович, был именно той яблоней, от которой и должно было упасть такому яблоку. В свое время Лазаря Петровича отчислили из Санкт-Петербургского горного института за участие в студенческих забастовках, позже он действительно учился в Тифлисской учительской семинарии и преподавал математику в керченском ремесленном училище (где служил инспектором его старший брат), но его опять уволили, и вот тогда он вынужден был устроиться на работу в литейный цех Керченского металлургического завода.
В Керчи достославное семейство жило в доме по Херхеулидзевской улице (в 1927-1959 улица Войкова, ныне улица Айвазовского), № 9; позже перебралась в квартиру за рекой Мелек-Чесме, на месте которой позднее был построен Керченский судоремонтный завод.
Детские мечты
Сынок оказался столь же беспокойным элементом, как и его родитель. Разница была лишь в том, что Петя явно превосходил папеньку, являлся, так сказать, его усовершенствованной версией, человеком-терминатором, от рождения запрограммированным на убийство, вундеркиндом, который уже в гимназии строил вполне конкретные планы, каким образом изничтожить царя, без разницы какого и по каким причинам (таковые можно найти и после).
Весьма интересен тот факт, что в керченской гимназии Войкову досталась парта, за которой некогда сидел окончивший эту же гимназию Желябов - организатор убийства Александра II. Узнав об этом и почитав запрещенную листовку с дерзкой, но при этом убедительно-провокационной речью Желябова на суде, Петя невероятно возгордился тем, что сидит за таким «сакральным» местом, и твердо решил стать продолжателем столь удачно начатого дела. Словоблудие Желябова о необходимости убийства во имя достижения «народного счастья» очаровало гимназиста Войкова. Теперь он знал, где свет в конце его личного туннеля. Этот свет не померк даже тогда, когда революционные идеи убили его младшего брата Павла.
Павел тоже учился в керченской Александровской гимназии. И однажды постоянно заглядывавший в рот старшему брату ребенок решил, что он, говоря словами Федора Достоевского, не тварь дрожащая, а право имеет. Откровение снизошло на младшеклассника накануне революции 1905 года. На одной из переменок мальчишка разорвал портрет государя-императора с криком «Долой самодержавие!». Но его тут же, словно волной, накрыло чувство вины, оно погнало Пашу на городскую набережную и толкнуло на суицид.
Петр чувства вины за смерть брата не испытывал. В себе не копался. И даже мысли не допускал, что это его влияние привело к столь трагическому исходу. Петр сделал совсем иные выводы. Противоположные. И приписал собственное жертвоприношение к числу жертв режима. Теперь у него к царю имелись не только гипотетические претензии, теперь он просто обязан был мстить, по личным мотивам.
Обратная тяга
За подпольную деятельность и членство в боевой дружине РСДРП Петю исключили из шестого класса керченской мужской гимназии. Родителям пришлось сменить место жительства и работу. Семья переехала в Кекенеиз, где отец устроился дорожным мастером в имении помещика Алчевского. А мама Александра Филипповна (урожденная Иванова) напряглась, похлопотала, и сынок продолжил образование в восьмом классе ялтинской Александровской гимназии, где позже расположился Институт винограда и вина «Магарач». Правда, мальчик не остепенился, продолжая с фанатическим упорством двигаться к заветной цели, чтобы в итоге превратиться в незаменимую деталь машины, перемоловшей имперскую власть без жалости и шансов на возрождение.
Из ялтинской гимназии Войкова тоже в конце концов исключили. И Петр перешел к практике. Он стал одним из организаторов и активным участником теракта 20 июля 1906 года против полицмейстера Михаила Гвоздевича. Еще через полгода 18-летний Петр Войков выступил вдохновителем теракта в Ялте, направленного против градоначальника генерала Думбадзе. Бомбу сбросили 26 февраля 1907 года с балкона дачи Новикова, находящейся близ Ялты, с весьма понятной целью - убить. Однако взрывом градоначальнику всего-навсего оторвало козырек фуражки и слегка контузило, зато террористу пришлось застрелиться. Войков жалел, что всё прошло так, то есть никак (подумаешь, ни за что ни про что серьезно ранили кучера и извели нескольких лошадей). Его, Войкова, увы, услали из города за полтора месяца до «часа икс», вследствие чего действо так и осталось «сыровато», а в качестве исполнителя привлекли непрофессионала. Зато сам Петр Лазаревич остался жив и получил возможность дозревать и набираться опыта в просвещенной Европе - в том же 1907-м он уехал в Женеву.
Вплоть до февральских событий 1917 года Петр Войков жил по заграницам. Повышал свою квалификацию - учился в Женевском и Парижском университетах. Учился на химика. Ведь эта профессия с практической точки зрения, как справедливо решил Войков, наиболее полезна для того, кто планировал подрывать и разлагать. И это уже не метафора. Теперь юноша знал, как в домашних условиях изготовить взрывчатку и каким составом лучше заливать трупы, чтобы они не поддавались опознанию. Полезные знакомства в Европе Войков тоже завел, в частности сблизился с Владимиром Ильичом Лениным и иже с ним.
Войков созрел. И из перспективного стал актуальным.
В мае 1917 года Петр Лазаревич Войков вместе с видными деятелями большевистской партии, к которой он пока еще не примкнул, отправился перекраивать Россию по собственному лекалу.
Самый народный чиновник
Во Временном правительстве Петр Лазаревич занял должность комиссара труда. В его функциональные обязанности входило, прежде всего, разрешение конфликтов между рабочими и владельцами предприятий. Полномочия эти давили Войкову на все больные точки, вернее просто были ничтожно малы его масштабной фигуре, примерно так, как волку из детской сказки была мала овечья шкура. В любом конфликте, невзирая на действующие законы, Петр Лазаревич становился на сторону рабочих. А владельцев предприятий, если честно, он с большим удовольствием пустил бы в расход без суда и следствия, как эксплуататоров трудящихся масс. Такая позиция, само собой, еще больше сблизила Войкова с большевиками. Он наконец открыто вступил в ряды партии и стал резво двигаться по карьерной лестнице, агитируя рабочих против «антинародного» правительства, представителем которого сам же являлся.
После Октябрьской, великой и социалистической, Петр Войков вошел в уральский Военно-революционный комитет и обратился ко всем местным советам с призывом «брать власть на местах в свои руки, сменяя представителей старой администрации, и всякое сопротивление безжалостно подавлять оружием». А еще Петр Лазаревич получил долгожданную возможность разрешить конфликты с предпринимателями по-своему - он решительно занялся национализацией уральской промышленности, подвергнув репрессиям всех без исключения «буржуев», то бишь прежних владельцев фабрик и заводов. Он работал на результат изо всех сил. И то, что его деятельность сделала торговлю на Урале невозможной, и то, что из-за его «народных» инициатив народ был вынужден голодать, Войков считал временными трудностями, малой жертвой во имя великой цели. Его мечты сбывались, в том числе и самая заветная - Войкову представилась возможность поквитаться со своим главным врагом, государем-императором, который уже начинал подозревать, сколь страшный счет ему предстоит оплатить.
А был ли мальчик?
Сегодня есть такие, кто берет на себя смелость утверждать, что участие Петра Войкова в убийстве царской семьи не доказано. Мол, фамилия Войкова ни разу не упоминается даже в таком солидном труде, как подготовленная и опубликованная Виктором Аксючицем книга «Материалы правительственной Комиссии по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков Российского Императора Николая II и членов его семьи». Возможно. Но может ли хоть один человек, знакомый с биографией Войкова, представить, что он вот так внезапно самоустранился, когда цель всей его жизни, убить царя, была практически достигнута? Нет. Тем более что в момент расстрела царской семьи Войков был в нужное время и в нужном месте - он занимал должность комиссара по снабжению Уралсовета. На эту тему можно дискутировать не меньше, чем о правомочности увековечивания памяти Петра Лазаревича, то есть годами. Ясно другое. Войков был тем человеком, для которого слова о стабильности в государстве и возможностях реформировать систему без жертв и кровопролития были пустым звуком. Его призванием было расшатывать государственные устои, и, возможно, поэтому даже спустя десятилетия после смерти его имя способно спровоцировать разногласия между людьми, которые, казалось бы, занимаются одним делом, во всяком случае пытаются заниматься.
