«МК в Крыму» выяснял, каким образом женитьба Ивана Грозного на кабардинской княжне Марии Темрюковне помогла решить крымский вопрос и укрепить международные связи
Союзники и враги
Во времена царствования Иоанна IV Грозного Россия превратилась в сильное государство, в державу, с которой следовало считаться. Злопыхатели говорили, мол, это ненадолго, скоро «колосс на глиняных ногах» развалится, стоит только подтолкнуть. И подталкивали - с помощью геополитических ловушек; давя своей харизмой, выражаемой через неприкрыто агрессивную политику; режиссировали личные неприятности для несгибаемого российского лидера. Но Грозный царь тоже был не промах. Авторитет страны он стремился укрепить не только успешными военными действиями. Расширять границы, политические и геополитические, можно было и по-другому. Что Иван Васильевич и делал - самые перспективные союзники с его нелегкой руки приобретали статус царевых родственников, равноправных членов разрастающейся российской семьи народов.
Помимо вечных козней вероломных западных соседей вечной головной болью Ивана Грозного была и активная внешняя политика Турецкого государства. К середине XVI в. османы не без оснований считали себя единоличными хозяевами на Черном море. Еще бы, ведь Крым на тот момент был целиком и полностью в их руках. Полуостров являлся для турок опорной базой, крымский хан Девлет-Гирей зарекомендовал себя надежным и преданным союзником. Такой геополитический расклад позволял турецкому султану Сулейману мечтать о большем, о Кавказе. И не просто мечтать.
Военные успехи Турции в борьбе за Закавказье привели к тому, что по мирному договору, заключенному в 1555 г. с Ираном, к Турции отошла западная часть Грузии и южная Армения (бассейн озера Ван). Но Турция не собиралась останавливаться на достигнутом. Раздробленный на множество небольших феодальных владений, находившихся во враждебных отношениях между собой, Северный Кавказ представлялся турецким султанам и крымским ханам наиболее слабым звеном, овладение которым должно было обеспечить твердые позиции в Закавказье, равно как на Дону и в устье Волги.
Да, Сулейман Великолепный и Девлет-Гирей были сильными союзниками. И то, какой будет судьба России в дальнейшем, теперь зависело от того, сможет ли Иван Грозный обзавестись столь же устрашающей тенью, какой был для турецкого султана крымский хан. И в 1557 году русский царь нашел решение этому непростому уравнению с одним неизвестным - в русское подданство были приняты кабардинские князья Темрюк и Тазрют со всеми своими землями.
Позиция Ивана IV в данном случае вполне естественна. К этому времени русско-адыгское боевое содружество уже не раз было проверено на деле. Известно, что уже в самом начале установления взаимоотношений, летом 1555 г., войско боярина Ивана Васильевича Шереметева было послано в степь навстречу войскам крымского хана, чтобы отвлечь их от похода на Черкесию. В том сражении русские понесли тяжелые потери, но спасли адыгов от очередного разорения. Адыги, в свою очередь, в 1558 г. приняли активное участие в действиях русских войск в начавшейся Ливонской войне.
Потому совершенно не удивительно, что вскоре кабардинское подданство закрепили, образно говоря, кровью, а точнее династическим браком царя Ивана IV с дочерью князя Темрюка Гуэщеней, в крещении Марией.
Лучшая среди равных
На тот момент род московских государей не заключал династических браков уже более пяти десятилетий. За это время успел измениться сам статус московского великого князя - как известно, в 1547 г. Иоанн IV венчался на царство. Однако царский титул московского государя далеко не сразу был признан на международном уровне. И в этих условиях женитьба на иностранной принцессе призвана была способствовать укреплению престижа российского государя на мировой арене и международному признанию его нового статуса.
Попытки самых предпочтительных династических браков, то бишь поиск невест на западе, в Швеции и в Польше, окончились полным провалом. Да и с другими соседями всё было непросто. Посольство к жанеевским князьям (первым из «черкасских» правителей, кто обратился за помощью к Москве) оказалось безрезультатным, а вскоре закубанские адыги и вовсе признали сюзеренитет крымского хана и турецкого султана. А найти союзников на Кавказе было очень важно, только это давало надежду, что московское государство не попадет в окружение враждебных сил. Так сватовство к кабардинской княжне стало тем шансом, который нельзя было упустить.
Оценивая брачный союз Ивана IV и Марии Темрюковны, русский историк Семен Броневский писал: «Сей поступок, был ли он следствием пристрастия или политических вычетов, произвел по тогдашним обстоятельствам весьма выгодное для России сближение горских народов, наипаче Кабардинцев, Тюменских и Таманских Черкесов, которые в походах Царя Ивана Васильевича на Лифляндию, Польшу и против Крымских татар отправляли службу наряду с Российскими войсками, и храбростью, им свойственною, много способствовали его победам».
И, кстати, на тот момент брать себе жен из адыгских княжеских родов уже стало традицией для крымских ханов и турецких султанов. Поэтому, когда Иван Грозный посылал сватов в Кабарду, «московское правительство, несомненно, преследовало политические цели, противопоставляя свои планы сватовства брачным связям султана и хана».
Постельная дипломатия
Дивная красота молодой черкешенки Гуэщеней была для русского царя скорее приятным бонусом, нежели самоцелью. Как хитрый и опытный политик, Иван Васильевич прекрасно понимал: основные достоинства его молодой жены не соблазнительное тело и миловидное личико, а родственные связи. Новая супруга могла гарантировать ему, Ивану IV, а заодно и России: согласно программе максимум, новый мировой порядок или, как минимум, временный мир в отношениях с крымским и ногайским ханами. Каким образом?
Всё очень просто. Это была даже не диванная, а «постельная» дипломатия. Конфликты улаживались или сглаживались через состоявших в родстве и переписке жен.
Вторая дочь Темрюка Малхуруб, сестра Гуэщеней-Марии, являлась женой Тинехмата - сына ногайского хана Измаила, который в 1563 г. возглавил Ногайскую орду. Доподлинно известно, что свою жену хан очень любил, а та, в свою очередь, любила свою сестру. Таким образом, переписка двух женщин просто не могла не играть положительной роли во взаимоотношениях двух сильных мира сего, ногайского хана и русского царя. Иван IV не стеснялся использовать свою жену и более откровенно. Направляя к ногайскому хану послов, постоянно указывал на свое близкое родство через жен.
Ниточки династических связей кабардинского князя Темрюка тянутся и в саму Турцию. Еще одна сестра Марии Темрюковны Алтынчач была замужем за астраханским царевичем Бекбулатом. Брат Бекбулата Магмет находился в Турции, на его дочери женился Селим - сын турецкого султана, который сам с 1566 г. стал султаном.
Имелись «агенты» Марии Темрюковны и в Крыму. Дипломатические источники содержат данные о том, что в гареме крымского хана Девлет-Гирея были черкешенки, состоявшие в родстве с Темрюком. И одна из них двоюродная сестра Марии Темрюковны Хансюер, - ни больше, ни меньше, старшая жена хана, - состояла в длительной личной переписке с Марией Темрюковной. И именно после того, как возникла эта самая переписка, ко двору Ивана Грозного стали прибывать посланцы не только от самого хана, но и от его сыновей с предложениями мира и дружбы.
Интересен тот факт, что у Марии Темрюковны имелся перстень-печать, с помощью которого она запечатывала свои письма. В центре печати был изображен двуглавый орел, по краю шла надпись: «царицы и великой княгини Марии печать». Согласитесь, надпись слишком официальная и официозная для простой будуарной игрушки… Ныне этот перстень хранится в Историческом музее.
Царь относился к родне Марии как к своей и после смерти жены, о чем говорят и хлопоты Ивана о выкупе сыновей Темрюка (Мамстрюка и Беберюка) из крымского плена в 1570 году, и слова из письма, направленного по этому поводу ханше («большой царице», т.е. старшей жене Девлет-Гирея) Айше Фатьме Султан: «…И в нашем законе христианском обычай и по смерти тело разлучаетца, а душа от любви духовнаго совета не отлучаетца. А мы, памятуя свою царицу и великую княгиню Марию, и по смерти ее кровных ее беречи и жаловати вперед рады есмя» (одновременно ханше было послано 300 рублей для поездки в Мекку).
Жадный до Крыма Запад
Породнившись с восточными правителями, Иван IV почувствовал себя настолько уверенно, что вознамерился установить с ними дружеские отношения. Он начал принимать на службу не только кабардинских, но и ногайских князей. А в декабре 1561 г. сам отправил посольство к крымскому хану Девлет-Гирею с предложением заключить мирный договор. Но тут в эту восточную идиллию вмешался Запад. Польский король Сигизмунд прекрасно понимал, что Крым упускать нельзя, ни под каким видом, любой ценой. Именно Крым может сделать Россию сильнее, может и ослабить. И Сигизмунд задался целью рассорить русского царя с крымским ханом и вызвать между ними военные действия. Об этом стало известно из грамот, изъятых у польских гонцов, направлявшихся в Крым.
Тогда окончательно и бесповоротно испортить отношения русского царя с его настоящими и потенциальными восточными союзниками не получилось. Понадобилось еще несколько лет, чтобы подготовить решительный и сокрушительный удар. Зато нанесен он был мастерски и в самое слабое место Ивана Грозного, его «Ахиллесову пяту», коей всегда являлись взаимоотношения царя с женщинами. Определенные, так сказать, «прозападные» круги среди политической элиты России того времени, - сейчас бы их назвали либералами, - давно стремились устранить Марию Темрюковну. И на этот раз всё получилось. Царю сообщили, что царица организует партию, которая намерена свергнуть его с престола. И Иван Грозный приказал поставить царицу под бдительный надзор опричников, никого к ней не пускать, не позволять покидать Кремлевский дворец и вести переписку с кем бы то ни было.
И тогда, когда Марию Темрюковну лишили возможности «плести ее политические интриги», международная ситуация вокруг России действительно изменилась. В худшую для государства сторону.
Вслед за угрожающими посланиями, адресованными Ивану IV, турецкий султан и крымский хан организовали в 1569 г. военный поход из Крыма через Азов и Дон на Волгу, откуда войска добрались до Астрахани.
В 1571 году крымский хан Девлет-Гирей осуществил поход на Москву, захватил и сжег город, убив и взяв в плен огромное число людей. Иван Грозный бежал в сторону Ярославля, бросив малочисленное войско. А вслед за оставившим разграбленную Москву вражеским войском бросился с собранным полком Михаил Темрюкович. Но опоздал, не догнал врага. За это на Михаиле Темрюковиче поставили позорное клеймо «предатель». А чуть позже кто-то донес царю, что старший князь Кабарды Темрюк Идаров посмел выступить на стороне крымского хана, хотя на самом деле тот умер несколько месяцев назад.
А Девлет-Гирей жаждал заполучить Казань. И летом следующего 1572 года нашествие повторилось. Для решительного разгрома русского государства с полуострова двинулась 120-тысячная крымско-турецкая орда. Однако в битве при Молодях враг был уничтожен 60-тысячным русским войском под водительством воевод М. Воротынского и Д. Хворостинина - в Крым вернулось каких-то 5 тысяч уже не грозных воинов. Говорят, разгром крымской орды под Москвой в 1572-м стал не просто личной моральной компенсацией для Ивана Васильевича, но и явился финальной точкой турецко-татарской экспансии в Восточной Европе.
Однако все эти большие мужские игры отнюдь не способствовали процессу вовлечения Крыма в сферу геополитических интересов России. И процесс этот в силу непримиримости сторон прервался на пару сотен лет. А возобновила его опять-таки женщина, решительная и непреклонная Екатерина Вторая.
