- Геннадий Викторович, чем вас подкупило предложение сыграть Саахова в такой рискованной затее, как «Кавказская пленница - 2»?
- Мне было любопытно попробовать, что это такое. Хотя я поначалу к этому относился с некоторым недоверием, но, приехав на съемку, посмотрел, что происходит, и у меня отторжения это не вызвало. Я, конечно, понимал, что никакой Америки мне открыть не удастся - у всех в глазах лицо Владимира Абрамовича Этуша в этой роли, но мне просто захотелось на себя примерить эти одежды. Знаете, у актеров бывает минута славы... И я для себя сформулировал, что мое участие в этом фильме и эта роль для меня не должны стать минутой позора...
- Как вы относитесь к частому в последнее время обращению продюсеров и режиссеров к отечественной киноклассике? Стоит ли ворошить римейками и сиквелами прошлое?
- Мне вообще кажется, что всегда интереснее делать что-то новое, но, видимо, есть серьезные причины: отсутствие сценариев, может быть, особая любовь к нашим классическим, отечественным кинопроизведениям - наводит наших кинематографистов на мысль о целесообразности римейков. У меня сложное отношение к этому, я не поклонник римейков. Но, с другой стороны, в театре сотни тысяч раз ставили «Вишневый сад» - вот нечто подобное пришло и в кинематограф.
- То, что сейчас на ТВ называется юмористическими передачами, вам интересно?
- Вы знаете, я не смотрю телевизор совсем! Вот только приехав на съемки, в гостинице случайно включил телевизор и сразу же наткнулся на один из старых выпусков передачи «Наша Раша»... Я смотрел и думал: вот вроде всё как и тогда, когда я начинал свою актерскую дорогу. А что изменилось? Скажу странную вещь: вот соленый огурец - это очень вкусная еда, и всё зависит от того, какой посол или засол. Мне показалось, этот засол - хамского вкуса. Я вижу, что люди талантливые, что они понимают, что они делают и зачем они это делают... У меня только вопрос - как? Очень стало всё агрессивно, даже в форме подачи. Это не их вина, это беда времени. Время задает такой вектор, как мне кажется, вектор назойливости, агрессивности. Наверное, есть свои резоны, они дети своего времени. Но мне это не кажется правильным, потому что, вспоминая наших удивительных актеров, которые умели вызывать смех, - в данном случае в голову приходят Евгений Леонов, Юрий Никулин, Георгий Вицин, - и всегда в этом была какая-то тактичность. А сейчас всё стало бестактно, даже не по произносимым словам. Дело не в том, произносит человек ненормативные слова или нет, потому что ненормативные слова в конечном итоге есть результат очень малокультурного внутреннего процесса.
- А возникало желание сделать на ТВ что-нибудь свое?
- Всё мое сейчас - это театр. Я ведь и в кино соглашаюсь играть, если об этом просят друзья. А на телевидении у меня был хороший опыт сотрудничества с Леонидом Парфеновым. Мне очень понравилась предоставленная возможность рассказать о тех великих и малых событиях, свидетелем которых я был, создать своеобразную летопись эпохи - «Жил-был я». Хотя сначала предполагалось, что это будет нечто похожее на сериал «Весь Жванецкий» - вариант телевизионного «полного собрания сочинений» с комментариями автора. Но мне не хотелось утомлять зрителей миниатюрами, которые были написаны и исполнены в те времена, когда мы выходили на сцену, чтобы высмеивать «отдельные недостатки» нашей жизни, - и я предложил Лёне взамен другую идею.
- В то время - высмеивания отдельных недостатков, когда над вашим студентом кулинарного техникума смеялась вся советская страна, могли подумать, что вам доведется играть роль Сталина?
- Я никогда об этом не думал. Просто, когда наступил момент... Вы знаете, брак должен быть желаемым обоюдно. А когда это превращается в унылую обязанность, это становится очень тяжело и во многом бессмысленно. Вот и мой брак с этим жанром, жанром смешного, вдруг подвел меня к ощущению, что это такая адская и рабская форма зависимости от того, будет смеяться зритель или не будет! Причем это чувство появилось у меня довольно давно, поэтому я пытался найти какие-то запасные аэродромы, и вот уже 14 лет я очень плотно занят на театральной сцене. Судьба мне подарила работы с Ахеджаковой, с Чуриковой, Ароновой, Басилашвили, с Равиковичем - Царство ему Небесное. Это несравнимое совершенное качество, это естественное состояние человека, который позиционирует себя как актер, а не как прислужник жаждущей хохота толпы. Вот, собственно говоря, все причины моего ухода с эстрады. И тот, кто говорит, что Хазанов стал чиновником, директором - это всё периферия моей жизни, потому что суть моей жизни всё равно сцена и в гораздо меньшей степени - съемочная площадка. И поэтому Сталин для меня не был никаким новшеством, новизной, тем более что в «Китайской шкатулке» о роли Сталина говорить смешно, там всего одна сцена в начале. Я по поводу работы в этом фильме говорю: я там не играл, я там снимался.
- Кино рассматривалось вами в качестве еще одного запасного аэродрома?
- Я тут недавно заглянул в свою фильмографию, и мне показалось даже, что список неожиданно длинный. Но я не очень часто снимаюсь. У меня есть только две работы в кино, которые врезались в память: это первая моя проба в большом формате - фильм Николая Досталя «Маленький гигант большого секса» и работа на съемочной площадке в «Ералаше».
- Сейчас не жалеете, что мало снимались в советском кино?
- Единственное, о чем я жалею, что когда-то отказался от предложения Эльдара Рязанова сниматься в фильме «Гараж». Он очень расстроился, держал обиду долгие десятилетия. А я тогда просто подумал: «Зачем мне это нужно? У меня так всё хорошо складывается на эстраде, чего я пойду в эту компанию. Да я и не умею с партнерами играть - я один». Вот этот поступок во многом оторвал у меня киношные возможности себя реализовывать. А может, так было написано в моей книге судьбы, потому что актер на съемочной площадке - это совсем не то же самое, что актер на театральной сцене, совсем не то. С моей точки зрения, для серьезной актерской работы театр дает гораздо больше возможностей. В кино может быть много дублей, но их количество всё равно ограничено - снято, и уже ничего не поправишь...
