Для крымской постановки главный режиссер Музыкального театра, засл. деятель искусств РК Владимир Косов пригласил одного из ведущих театральных художников, заслуженного деятеля искусств Украины и засл. художника АРК Юрия Суракевича. Именно со сценографии хотелось бы начать разговор.
Видимый мир
Выдающееся, непреходящей ценности живописное и графическое наследие Леонардо да Винчи, да еще с некоторым дополнением его технических разработок, давало более чем достаточный материал для создания художественного оформления спектакля. Вопрос стоял в ином: в правильном отборе и композиции, - чтобы не утяжелить сцену, обеспечить игровое и дансетное пространство и выделить главные образы спектакля. Ими стали знаменитый «махолет», некие окна-картины, как бы пробивающие теснину недостроенного собора, и скрытый до поры до времени, но непременно заранее «угаданный» зрителями портрет Моны Лизы.
Хорошим подспорьем для выстраивания мизансцен стала ажурная конструкция с винтовой лесенкой, уводящей чуть ли не к колосникам. Несомненной удачей Ю. Суракевича стало также последовательное создание сценических (включая танцевальные) костюмов на основе обширного изобразительного наследия итальянского Ренессанса. Что же касается «рамки» для самого известного рисунка Леонардо, «Витрувианского человека», то здесь сценограф явно подыграл и автору либретто, и постановщику, и артисту В. Головину (Андреа), существенно снизившим драматизм, многими ожидаемый в общей интриге.
Мир слышимый
Музыкальное решение спектакля - это три десятка арий, дуэтов и хоров, написанные К. Брейтбургом на тексты Е. Муравьева, в большей или меньшей степени раскрывающие внутренний мир персонажей. Иногда без своевременного зонга герой оставался бы плоским и непрочитанным - как это было, например, с героем одного из ведущих мастеров театра, народного артиста РК В. Черникова. До первых аккордов музыки его герцог Моро остается недалеким бабником, позером и лжецом - но волшебством музыки и исполнительского таланта он становится выпуклой, сильной и страшноватой фигурой, заставляющей каждого из зрителей вспомнить об историческом прототипе, миланском правителе Лодовико Сфорца. Хороши и женские партии, да еще и замечательно исполненные хорошо известной крымчанам Э. Меметовой и недавним отличным пополнением труппы, А. Печенкиной. Несколько слабее, чем ожидалось, оказался Савонарола в исполнении засл. арт. АРК В. Лукьянова - возможно, в дальнейшем и он, и второй исполнитель, засл. арт. Украины В. Таганов, добьются усиления сценического образа.
Нельзя сказать, что все музыкальные номера выдержаны Кимом Брейтбургом на одинаково высоком уровне и равно глубоки (в немногих мюзиклах, увы, так происходит), но ощутимо нарастание выразительности по мере движения к финалу, и с заключительными аккордами зрители уносят ощущение душевного подъема и радостной благодарности.
Звучащее слово
О текстах современных песен сказано много и по-разному, это одна из популярных тем записных острословов. Тексты свыше тысячи песен, написанных за предыдущие десятилетия Е. Муравьевым, не сходящих доселе с эстрады и из репертуара популярных исполнителей, в основном избежали и хвалы, и хулы. Но со временем он обратился и к драматической поэзии. Этот жанр, по словам Е. Муравьева, захватил его тем, что позволяет перешагнуть границы одной песни, сменить форму стиха, расширить диапазон описываемых историй, уйти от принципа куплет-припев. Автор отмечает, что ему невероятно интересно оживить героев, выстроить их мир.
В этом отношении либретто и тексты, связанные с жизнью Леонардо да Винчи в «миланский» период, позволяют практически свободно творить, «оживлять героев», выстраивать их мир - потому что фактический материал, дошедший до нас за шесть столетий, весьма скромен. Конфликт с Джироламо Савонаролой, взаимная неприязнь с Микеланджело Буонаротти, долгая работа с «Тайной вечерей», несколько замечательных «мадонн», фресок, рисунков и картин, среди которых «Джоконда», быть может и не самая лучшая, но самая знаменитая, - вот почти что всё. То есть можно, опираясь на немногочисленные факты и легенды, дать волю творческой фантазии, попытаться заглянуть во внутренний мир персонажей, смоделировать их отношения - но, по канонам сцены и мюзикла, необходимо «погрузить» их во внешний мир.
Своеобразной «подсказкой» для либреттиста в изображении тогдашнего внешнего мира стал, полагаю, «Декамерон», в котором - переадресую строку Бодлера - «Буйству жизни никем не поставлен предел». В результате здесь соседствуют несколько стилистических пластов и моделей поведения, в некоторых текстах есть и примитив, и жаргон, и намеки на грани приличия - равно как в иных звучат проявления высоких чувств и даже мысли, относящиеся к философии творчества. Властители запросто сбиваются на просторечия, творцы и фанатики свободно соседствуют с ремесленниками и кухарками, «золотая молодежь» легко рифмуется с отпетыми гуляками, а «голубой» (непоследовательно) Андреа под аплодисменты и смех вовсю изображает сегодняшние ролевые штампы. Всё это «буйство жизни» поддержано постановщиком - не случайно из крымского спектакля удалены «ангелы», столь известные по нижегородской сцене.
Похвала пластике
Немного найдется зрителей, недовольных работой балетмейстера спектакля, теперь уже заслуженного деятеля искусств РК Александра Гоцуленко. Собственно танцы и с технической стороны, и с точки зрелищности хороши - что, конечно же, не исключает возможности совершенствования или, иначе, профессиональных замечаний и пожеланий как по хореографии в целом, так и по исполнителям. Но хотелось бы особенно отметить принципиальную сложность достижений К. Брейтбурга и А. Гоцуленко. Ни мелос, ни хореография 15-16 веков от Р.Х. категорически не совместимы с этим, да и вообще с любым мюзиклом, разве что в подаче в виде небольшой иронической картинки, эдакого «Марлезонского балета». В то же время музыка какого-нибудь данс-рока и «трендовые» современные танцы едва ли совместились бы с общей стилистикой спектакля, да и всего мюзикла, независимо от того, в каких костюмах и декорациях будут они показаны. То, что мастистый профессионал К. Брейтбург нашел для танцев отменное музыкальное решение, не впадая в крайности, - ожидаемо. Но что за этой музыкой, проявив и вкус, и мастерство, и фантазию, и чувство стиля, последовал молодой балетмейстер - неожиданно и приятно. Впрочем, удачи у него были и прежде, но цельности на весь спектакль, пожалуй, что в предыдущих работах и не доставало.
Герои зримые и невидимые
Речь, понятно, идет о народном артисте Украины Валерии Карпове. Массивный грим, следующий за прижизненными портретами Леонардо средних лет, удачный сценический костюм, элегантная сдержанность в движениях - внешне всё хорошо. Несколько слабоват оказался «урок в художественной школе», несколько раздражала праворукость (Леонардо был врожденным левшой), но вокал и чувство партнера, а особенно партнерши, были по-карповски безупречны. Очередная удача большого мастера. Точнее, видимая только на финальных поклонах.
Владимир Косов - его постановка на этот раз свободна от заимствований и автоповторов. Такое впечатление, что он, плененный музыкой и величием исторического образа, увидел и просчитал возможность создания выразительного представления, доступно и красиво рассказывающего о любви и творчестве.
Жанр мюзикла при всей своей заведомой условности позволяет говорить о самых серьезных жизненных проблемах. Более того, в лучших своих образцах позволяет донести их до тех, кто уже не воспринимает прямые поучения и декларации. А уж если возможности творческого коллектива позволяют, то и дает возможность создать единое цельное действие, в котором индивидуальные усилия исполнителей проявляются особенно отчетливо.
В итоге постановка, пусть пока еще по-премьерному не свободная от мелких огрехов и актерской отсебятины, чрезвычайно хорошо принята зрителем и, уверен, надолго станет заметным этапом творческого роста режиссера…
Да и театра - в целом.
