Зов предков
Из воспоминаний современников известно, что про предков-греков Архип и в юности, и в зрелом возрасте вспоминал по поводу и без оного. Мол, именно они, его предки, были культурным светочем Тавриды еще со времен античности, стойко сохраняли православную веру, противились турецкой и татарской ассимиляции. После завоевания Екатериной II Тавриды часть греков была переселена в степи реки Кальчика (Калки), где некогда произошла жестокая битва русских с татарами. Так славные греки по судьбы велению, по царскому хотению оказались в городе Павловске, который в 1780 году переименовали в Мариуполь, то есть именно там, где Архип и родился.
Архип обучался грамоте в «вольной школе» грека-учителя, который сам был не больно-то грамотным, обучение шло по-гречески, вернее по-урумски. По воспоминаниям школьного товарища Куинджи - Каракаша, «Архип учился плохо, зато рисовал постоянно». К одиннадцати годам мальчику пришлось оставить учебу и зарабатывать на жизнь, работая приемщиком кирпича у подрядчика Чабаненко, строившего католическую церковь. Затем Архип «достался по наследству» хлеботорговцу Аморети, в качестве комнатного мальчика.
Вот этот самый Аморети и обратил внимание на художественные способности ребенка и показал его рисунки некоему Дуранте. Тот оценил и посоветовал ехать в Феодосию к Айвазовскому, уже знаменитому в то время маринисту. Более того, снабдил Архипа своеобразным пропуском для доступа к небожителю, дружеской рекомендацией.
Архип совету последовал. Но не поехал, а отправился в Крым, на родину предков, по чумацкому тракту пешком - заплатить за проезд было нечем.
Подмастерье гения
Из монографии Неведомского и воспоминаний сестры Айвазовского известно, что Куинджи явился в Феодосию пятнадцатилетним юнцом, коренастым и застенчивым; на нем – рубаха и жилет, вытянутые в коленках короткие панталоны из грубой, в крупную клетку материи; на голове – соломенная шляпа.
Устройством Куинджи занялся Адольф Фесслер, ученик и копиист Айвазовского, к тому же родственник вышеупомянутого Дуранте, идейного вдохновителя всей этой затеи с походом на родину предков.
Согласно одной из версий пребывания Архипа в Феодосии, он целых четыре месяца копировал картины Мастера под наблюдением Фесслера. Исследователи почему-то считают, что в правдивость такого хода событий верить не стоит. Мол, эту версию в качестве саморекламы придумал сам Айвазовский, когда в 1865 году открыл мастерскую для желающих учиться под его руководством. Однако, в 1865 году Куинджи еще не был маститым и знаменитым, соответственно использовать его имя для укрепления своего имиджа талантливого педагога Айвазовскому смысла не было.
Мы можем только предполагать, что именно произошло между Айвазовским и Куинджи в Феодосии. Достоверно известно лишь то, что через несколько месяцев после своего побега из дома в Крым юноша благополучно вернулся в родной Мариуполь. Причем, заметьте, не пешком. А спустя короткое время Куинджи и вовсе забыл о том, что когда-то из-за тотального безденежья ему пришлось в кровь разбивать ноги на крымских дорогах.
Бизнес-планы двух гениев
Да, в постфеодосийский период у Куинджи начинают водиться деньги. Откуда? Конечно, определенный стабильный доход давала работа ретушером у мариупольского фотографа. Но это совсем не те заработки, которые позволили бы молодому человеку: во-первых, завести семью, во-вторых, строить грандиозные планы относительно своей карьеры в качестве художника.
О происхождении этих средств существует версия, которую, правда, старательно избегают «правильные» биографы Куинджи.
Итак… Во время своего пребывания в Феодосии Архип занимался копированием картин Айвазовского. Но было ли это просто копирование?
О масштабах творческого наследия Айвазовского в кругах людей посвященных ходит не смешной, но заставляющий весьма крепко задуматься анекдот. Мол, Айвазовский написал шесть тысяч картин, но тем, кому по карману купить его марину, приходится выбирать из 15 тысяч работ, в то или иное время появлявшихся на рынке искусства и антиквариата. И, примите к сведению, все вышеуказанные 15 тысяч проходили как «настоящие шедевры» XIX века, подлинность которых заверена экспертами. Творческая биография Айвазовского – это 67 лет (с 1833 года, начало обучения в Императорской Академии художеств, и до смерти в 1900 году), или около 24 455 календарных дней. Разделим эту цифру на 6 000 (достоверное количество подлинных полотен Айвазовского) и получим 4,7. Получается, что, грубо говоря, над каждым из своих шедевров Айвазовский работал всего каких-то 4-5 дней, без выходных и праздников. По силам ли было человеку такое?
Вряд ли… Если, конечно, у него нет помощников. Тем более, что ни тогда, ни теперь никто не отказывал и не думает отказывать известным творческим людям в праве использовать труд помощников, или, если угодно, подмастерьев (одна из разновидностей таковых сегодня носит название «литературные негры»). И никто всерьез даже не предполагает, что труд этих самых подмастерьев должен вознаграждаться известностью, награда всегда назначается одна: возможность набраться опыта, подсмотрев, каким образом его подмалевок Маэстро потом превратит в свой шедевр.
Вот и выходит, что ссора между Айвазовским и Куинджи могла произойти как раз из-за авторских прав на вышедшие из-под их кистей полотна. «Из-под их кистей», поскольку Куинджи сделал львиную долю работы, а Айвазовский, оценив результат, усовершенствовал работу финальными мазками и… поставил подпись. Куинджи такое положение дел не устроило, и он забрал полотна, которые вне зависимости от наличия подписи учителя считал исключительно своими.
Подтверждением этой версии служит то, что Архип Куинджи увез с собой в Одессу несколько собственноручно, как он утверждал, написанных марин. Марины эти были правлены то ли рукой Фесслера, который - и это уже ни для кого не секрет - был виртуозным копиистом (собственно, копии картин Айвазовского «один в один» - его единственный вклад в искусство), то ли самим Маэстро. Картины удалось реализовать подозрительно быстро и за подозрительно большие деньги. Возможно, арт-дилерство Куинджи было столь удачным как раз из-за наличия на полотнах подписи Айвазовского.
Конечно, это всего лишь предположение. Однако фактом остается то, что именно в Крыму Куинджи открыл некую «золотую жилу», которая помогла ему в дальнейшем неплохо инвестировать в развитие собственных художественных задатков. Свой неповторимый творческий почерк Куинджи приобрел, обучаясь в Академии художеств Санкт-Петербурга, куда, собственно, начинающий гений и отправился в начале 1860-х годов.
