Именно вернулся: те же исполнители, засл.арт. Украины Юрий и Людмила Федоровы, та же постановка и художественное оформление, разве что настенный календарь да телерепортажи привязаны к году и сезону нынешнему. Даже фотографии на программке поставлены из того, первого спектакля по пьесе Надежды Птушкиной «Пизанская башня» и, посмотрев возобновленную постановку, можно убедиться, что ни герои, ни моды особо так не изменились.
Времени вопреки,
спектакль ничуть не утратил актуальности. Происходит это, прежде всего, поскольку обе роли выписаны драматургом как типичные. И типажи эти, полагаю, не скоро превратятся в уходящую натуру, а посему сегодня, равно как прежде, узнаваемы. Реальные политико-экономические преобразования последних лет еще вовсе не затронули громадные массы «простых людей» и незначительно – семейные отношения. Для абсолютного большинства зрителей герои пьесы ассоциируются, в каких-то важных чертах, если не с собой, то с хорошими знакомыми.
Близки и понятны не только сами социально-психологические типы, но и система юмора пьесы – не случайно во всем первом действии чуть ли не каждая третья реплика вызывает смех и аплодисменты, а ближе к антракту – это уже стараниями актеров, — это вызывают и немые, но выразительные сцены.
Согласно замыслу
и вполне ожидаемо, что в первом действии главное внимание и львиная доля зрительских эмоций выпадают на долю Мужа. Это заложено и в самом тексте комедии, в драматургии, учитывающей большую «узнаваемость» и, что немаловажно, эстрадно-телевизионную «обыгранность» персонажа. Кто только не цеплял «нашего простого мужика-строителя»!
Но это ничуть не умаляет достоинств актерской работы Ю. Федорова. Да, получается вроде нормальный «прораб прорабыч», с эдакой грацией подвыпившего медведя-средневеса, лексикой на грани нормативности и уморительными гримасами. Даже вынужденные, то есть нечаянные, саморазоблачения его воспринимаются так, вполуха, поскольку чего-то именно такого и ожидаешь. И только постепенно, как бы вторым планом, улавливаешь, что уж очень последовательно удерживается, в любой степени опьянения, Муж от брани, грубости и прямых оскорблений, так что «старые тапочки» — просто досадная фразеологическая неловкость. Да и напивается он, оказывается, не от склонности и привычки к алкоголю, а по мере осознания ужаса происходящего.
И когда, во втором акте, уже всерьез и в открытую проявляется и его способность к большим чувствам и состраданию, и глубинная, им самим (Мужем), пожалуй, что неосознанная порядочность в главном, — тогда общее постановочное решение воспринимаешь как оправданное.
Благодаря неоднозначности
образа и сочетанию внешних и внутренних эффектов, женская составляющая пьесы кажется еще интереснее, но и актерски сложнее. Если Мужу предписано раскрытие и преображение «внутреннее», то Жене выпадает еще и внешнее, из эдакой серенькой домашней мышки в элегантную даму.
В первом действии героиня Л. Федоровой словами и действиями как бы «работает» на мужа, последовательно помогая ему раскрыться, проломить броню привычек и стереотипов. Делает это сдержанно и аккуратно, в соответствии с постановочным замыслом как бы ни вынужденно — и тем самым закономерно привлекает меньше внимания. Основные «маячки» по первому акту расставлены – интеллигентность, скромная профессия, отношение к сыну и матери, и едва ли не последним, под затемнение, поступком – к мужу.
Во втором акте, после преображения в эффектную блондинку, Жена выдвигается на первый план, уже активно, не вынужденно, ведет действие. Полагаю, многим – преимущественно представительницам прекрасной половины зрителей, — она становится наиболее интересной, особенно когда раскрываются подробности ее «Пизанского романа». Но надо заметить, что «раскрывается» она, в отличие от мужа, преимущественно в сфере сентиментально-житейской информации, чем в своей духовной сущности. Это не умаляет литературных достоинств и женской проницательности Н. Птушкиной. А трактовка роли Л. Федоровой вполне гармонично подводит к финалу спектакля. К тому, который выбран постановщиком из, как минимум, трех возможностей.
…Наверное, у Камерной сцены формируется и «свой зритель» — люди, которые приходят посмеяться и погрустить, и подумать о времени и о себе. «Варшавская мелодия» и «Его Дон-Жуанский список», «Три красавицы», «Постель брать будем», а вот теперь (извините, вновь!) «Пизанская башня».
Вопреки малой вместимости Камерной сцены, ее спектакли – а это ведь момент единения театра и зрителя, — оказывают существенное влияние на культурную жизнь.
Согласно планировке зала (кстати, возможно, что к неудовольствию администрации, первых ряд кресел излишен) и сцены, накладывающей серьезные ограничения на постановочные возможности, спектакли – лучшие из них, — ориентированы, прежде всего, на мысль, сопереживание и сочувствие. Не единственные, но важные стороны бытия театра как такового.
Работа на такой сценической площадке, где все – на крупных планах, где долетает до последнего ряда не только шепот, но и дыхание, и «ненаучная» душевная энергетика, где ощутимы малейшие фальшь и пустота — непростое испытание. Но благодаря такой сосредоточенности театр для многих превращается из развлечения в увлечение.
Справка «МК»
Конкурс достойных результатов не дал
- Нетрадиционная планировка основного здания театра, где сейчас размещаются, помимо Основной, еще Малая и Камерная сцены, несколько фойе и небольшой музей, «выросла» из архитектурного решения начала ХХ века, - рассказывает Людмила Касьяненко, историк театра и руководитель его литературно-драматургической части. - В 1903 году специальная строительная комиссия докладывала: «вопрос о постройке городского театра настолько выяснился в ряду потребностей городской жизни, что едва ли предстоит надобность доказывать необходимость и своевременность этой постройки».
Специфика тогдашнего Симферополя не позволяла осуществить достаточно масштабное и не предполагающее скорую окупаемость строительство исключительно за счет средств городской казны и благотворительности. В результате было сформировано требование к сооружению: совмещение в нем собственно театра и «доходного дома» с магазинами и ресторанами.
Открытый конкурс на лучший архитектурный проект, объявленный весной 1909 г., не ознаменовался достойными результатами. Тогда было решено просить А. Н. Бекетова, академика архитектуры, разработать проект. Работа замечательного мастера оказалась успешной и быстрой, и уже весной 1910 года началось строительство под руководством инженера А. М. Рыкова. Известный столичный художник И. Суворов обеспечил оборудование сцены и создал весь живописный антураж переднего занавеса.
В марте 1911, чуть менее чем за год, строительство было завершено, и вскоре, 11 апреля, приглашенная оперная труппа дала спектакль «Жизнь за царя». Затем в течение пасхальной недели на новой сцене звучали «Демон», «Русалка», «Травиата». Всего за первый сезон были сыграны 16 опер, 18 оперетт и 21 драматический спектакль.