Нет точного числа убитых
«Во блаженном успении — вечный покой... » - словами православной панихиды священник поминает невинно убиенных в Гражданской войне. Клубы дыма медового ладана, тонкий звон кадильных колокольчиков и тихое пение жиденького церковного хора плывут над двумя десятками человек, пришедшими воздать должное предкам на симферопольскую улицу Промышленную.
Здесь — в мемориальной зоне, где жители микрорайона Марьино 20 лет борются с незаконной застройкой участка площадью около 4000 квадратных метров — горожане возведут часовню во имя Казанской иконы Божией Матери, посвященную жертвам Красного террора в Крыму.
- Разработкой проекта церкви занимается заслуженный архитектор Украины и АР Крым Владимир Кравченко, помощь с документами пообещал депутат горсовета Владимир Бережной. Строительство (когда оно начнется и сколько продлится – пока неизвестно) будет вестись за счет благотворителей, - рассказала общественница Светлана Морозова.
По словам предводителя дворянского собрания Крыма Ольги Абакумовой, в 1920 году — в последние дни Русского исхода - в Симферополе творились страшные вещи. В паре километров от улицы Промышленной, в тогдашних садах помещика Крымтаева - там сегодня находится водохранилище — захватившие город красноармейцы уничтожали белогвардейцев:
- Большевики приглашали всех не эмигрировавших белогвардейцев, желавших сотрудничать с советской властью, на сборные пункты записываться для дальнейшего трудоустройства. Их, белогвардейцев, обманули. Законопослушные граждане — офицеры и рядовые — согласились служить властям в новом формате. Они приходили на регистрацию, где их окружали красноармейцы и составляли списки, заверявшиеся комиссарской «тройкой»... И - к расстрелу без суда и следствия. Никого из этих пунктов не выпускали - никто не знал, где содержатся эти люди и куда делись они. Потом белогвардейцев выводили раздетыми (в нательном белье) ночью сюда (к будущему водохранилищу) пешком. Тогда тут находились сады помещика Крымтаева. Дальше — расстрел. Сейчас нельзя назвать число убитых...
Копали себе могилы
Абакумовские слова подтверждаются рассказом очевидца «Крым после Врангеля», опубликованном 18 лет назад в журнале «Крымский архив».
- В октябре 1920 года, когда под натиском полчищ Красной армии и банд Махно пал Перекоп, всем стало ясно, что дело Врангеля проиграно и надо спасаться... 2 ноября старого стиля (15 ноября нового стиля) в Симферополь стали вступать войска Красной армии, голодные, обозленные и ободранные...
Дальше идет речь о том, что в местной газете «Красный Крым» появился приказ Крымского революционного комитета о регистрации иностранцев, офицеров и солдат Белой армии, духовенства, промышленников. Явившимся на регистрацию сулили только высылку с полуострова и трудоустройство — кроме контрразведчиков, которыми должен был заняться «Особый отдел».
- Все офицеры, не участвовавшие в контрразведке, поверив обещаниям этого приказа, явились на регистрацию. Регистрация продолжалась несколько дней. Всех записывали, опрашивая о времени службы, о части, в которой служили и тому подобное, и группами отправляли в казармы, где и содержали под стражей в продолжение недели… Все ждали решения о высылке, строили предположения, куда кого пошлют, и уже привыкли к своему положению; многие надеялись, что большевики смилуются и не ушлют их далеко, - рисуется, казалось бы, картина мирной жизни.
Через неделю арестантов — около 200 офицеров — перевели в городскую тюрьму. Спустя три дня их погнали по Алуштинскому шоссе (сейчас — улица Воровского) к садам Сулеймана Крымтаева (ориентировочно располагались там, где ныне бывшая лодочная станция водохранилища, возле остановки имени Генерала Родионова). Тогда там «жили только двое татар-сторожей, которые и явились единственными нейтральными очевидцами расстрела этих несчастных». Приведенных заводили в стоявший здесь дом — и пытали их, допрашивая с пристрастием. К утру следующего дня офицеров разделили на пять групп — первую из них заставили вырыть себе братскую могилу, потом поставили людей перед ней и красноармейцы дали залп...
- Вторую группу заставили стащить туда (в могилу — прим. «МК в Крыму») остальных расстрелянных товарищей и закопать могилу. После этого заставили их вырыть новую могилу для себя. Затем расстреляли новым залпом... заставив третью делать то же, что и вторую и так далее... Таким образом, через короткое время исчезли все арестованные офицеры из казарм. В общем, их было свыше тысячи, - объясняет автор воспоминаний.
Точное количество жертв Красного террора в Крыму в 1920-21 годах не установлено, говорится в комментариях историка Андрея Мальгина.
- Вот что рассказывали сестра расстрелянного офицера и жена другого расстрелянного офицера: они пошли сначала к сторожам-татарам. Застали одного, который рассказывал им, что их, сторожей, заставили присутствовать при казни, после чего его товарищ сошел с ума и убежал, а он не может нигде найти себе покоя и совсем не может спать... - подчеркивается в мемуарах.
Не случайные фигуры палачей
Так кто же отдавал и исполнял приказы об уничтожении белогвардейцев? Известный историк Вячеслав Зарубин рассказывает, что в середине ноября 1920 года был сформирован Крымский революционный комитет — высший и чрезвычайный орган власти. Его возглавил венгерский коммунист Бела Кун с пятью соратниками.
- Спустя две недели Крымревком образовал свои отделы, среди них и загадочный — о нем в документах ни единого слова — «особый отдел Крыма». Планировалось, что он станет центральным органом репрессий, однако позже его функции перешли к особому отделу 4-й армии. Юридическому отделу давалось высшее право — распоряжения человеческими жизнями. А в нем были подотделы: судебный, юрисконсультский, финансово-хозяйственный, нотариальный, тюремно-карательный, - добавляет Вячеслав Георгиевич.
По его информации, в теснейшем контакте с Крымревкомом работал Крымский областной комитет Российской коммунистической партии (большевиков) — с председателем из Москвы - профессиональной революционеркой Розалией Самойловой (Землячкой). Ей среди прочих помогали Юрий Гавен и брат Владимира Ленина — Дмитрий Ульянов. Последний, впрочем, был плохим помощником, слишком злоупотребляя спиртным.
Боролся с контрреволюцией помимо особого отдела 4-й армии также особый отдел Морского ведомства (Черного и Азовского морей), на местах действовали политотделы с теми же функциями. В декабре 1920 года было создано и местное подразделение ВЧК — Крымская чрезвычайна комиссия (КрымЧК). Все эти органы действовали параллельно, зачастую - по собственному усмотрению.
- Коммунисты не терпели ни соперников, ни союзников. Это была изначально всеотбрасывающая и всепоглощающая оставшееся и послушное тоталитарная машина, признающая только монополию. Самым страшным ее преступлением стало возобновление — в новых условиях, новых формах, апокалипсическом масштабе, надолго сделавшем само слово «Крым» устрашающим, — террора, от которого полуостров и так уже пережил немало. Заводной ключ к механизму террора находился в Москве, откуда прислали заправил — Бела Кун и Землячку, общее руководство акции было за Юрием Пятаковым, - подчеркивает Вячеслав Зарубин.
По его мнению, не случайны фигуры палачей Бела Кун и Розалии Самойловой (Землячки). Первый - венгерский революционер, переживший поражение революции в своей стране - считал, что вправе ненавидеть буржуазию и ее «ставленников» лютой ненавистью. Вторая - верный солдат партии, готова была выполнить любой приказ РКП (б). Зарубин приводит отзыв тогдашнего председатель Центрального бюро коммунистических организаций народов Востока Мирсаида Султан-Галиева:
- …товарищ Самойлова (Землячка) — крайне нервная и больная женщина, отрицавшая в своей работе какую бы то ни было систему убеждения и оставившая по себе почти у всех работников память «Аракчеевских времен». Не нужное ни к чему нервничание, слишком повышенный тон в разговоре со всеми почти товарищами, чрезвычайная требовательность там, где нельзя было предъявлять ее, незаслуженные репрессии ко всем тем, кто имел хотя бы небольшую смелость «сметь свое суждение иметь» или просто «не понравиться» ей своей внешностью, — составляли отличительную черту ее «работы».
Нельзя сбрасывать со счетов и фигуру командующего Южным фронтом Михаила Фрунзе, который вместе с Повстанческой армией Нестора Махно выбивал Белую армию из Крыма. Ведь именно его подчиненные совершали зверства, получая затем из рук военачальника награды за содеянное.
«Постановили - Расстрелять»
Жительница Симферополя Елена Коцур бережно держит в руках три бумажных листа, в которых упоминается важная для ее семьи информация. Это архивные документы – расстрельные списки: «Постановление. Чрезвычайной тройки Особотдела Южного Фронта в составе председателя тов. Манцева и членов Евдокимова и Бредиса. г. Симферополь. 22/XI-20 г. Постановили - Расстрелять». Фамилии 858 человек, среди них – капитан Разгон Павел Иванович. Дедушка Елены Александровны, по крупицам собирающей информацию о нем.
- Павел Иванович – уроженец Екатеринославской губернии - закончил в 1904 году известное по всей России Чугуевское военное училище, собравшее лучший профессорско-преподавательский состав, многие его выпускники стали именитыми военачальниками, - говорит Елена Коцур. – После училища направлен на службу в 51-й Литовский полк, квартировавший в Симферополе – и остался жить здесь, женился, у него родились трое сыновей, крещенных в полковой церкви (ныне – храм во имя святителя Николая по улице Розы Люксембург). В 1914 году началась Первая мировая война – и дедушка ушел на фронт, был ранен через несколько месяцев. После чего вернулся в Симферополь и больше нигде и ни в чем не участвовали, вел тихий семейный образ жизни.
В 1920 году Павел Разгон как добропорядочный гражданин по приказу Крымревкома пошел на регистрацию, надеясь вернуться домой к обеду того же дня. Больше его не видели. Скорее всего, расстрелян в крымтаевских садах. Реабилитирован в 1991 году.
- При советской власти в нашей семье не было принято говорить о Павле Ивановиче, - вздыхает Елена Александровна. – Не осталось никаких личных вещей дедушки. Мне кажется, я в детстве видела какую-то фотографию, где сидит военный в окружении мальчиков. Но снимок, увы, не сохранился у нас.
По мнению Елены Коцур, частью восстановления исторической справедливости должно быть увековечивание памяти жертв Красного террора в Крыму – и строительство той самой часовни Казанской иконы Богородицы. На стенах храма можно указать известные по документам имена расстрелянных в Симферополе – и многие люди, возможно, нашли бы фамилии своих пропавших когда-то родственников.
- На мой взгляд, следовало бы убрать из названий крымских улиц имена преступников, руководивших репрессиями на полуострове, к примеру, Бела Куна. Рядом с посвященной ему мемориальной доской на здании Института последипломного образования по улице Ленина в Симферополе следует повесить другую – с описанием его злодеяний, - завершает Елена Александровна.
