Честное имя - в наследство
Александр Иванович Казарский родился 16 июня 1797 года в Дубровно Белорусской губернии, в семье отставного губернского секретаря. В детстве Казарский учился в церковно-приходской школе, где изучал грамоту, математику, латынь и французский. С раннего возраста отец привил мальчику понятия о чести и преданности Отечеству.
В 14 лет Александр был определен в Черноморское штурманское училище в Николаеве. Провожая его на учебу, отец сказал: «Честное имя, Саша, - это единственное, что оставлю тебе в наследство».
Спустя два года Казарский был записан гардемарином Черноморского флота, а еще через год произведен в мичманы. В начале своей карьеры он перевозил грузы по Черному морю, затем командовал мелкими гребными судами в Измаиле. В 1819 году был произведен в лейтенанты и назначен на фрегат «Евстафий». В дальнейшем служил на других судах, получив за это время хороший опыт морской и командирской службы. В 1828 году участвовал в штурме крепостей Анапа и Варна, за что получил звание капитан-лейтенанта и золотую саблю. В 1829 году Александр Иванович был назначен командиром брига «Меркурий».
Военный бриг «Меркурий» был построен на севастопольской верфи из крымского дуба и спущен на воду 7 (19) мая 1820 года. Длина двухмачтового парусника - 30 метров, ширина - 9,7 метра, водоизмещение - 390 тонн, экипаж - 110 матросов и офицеров. Вооружение корабля: восемнадцать 24-фунтовых карронад - небольших короткоствольных пушек для ближнего боя и две 3-фунтовые переносные пушки большого радиуса действия. Все орудия были расположены на верхней палубе. Кроме парусов бриг имел по семь весел с каждого борта, что добавляло ему маневренности и хода во время штиля, притом что сам корабль не был быстроходным.
Предназначалось судно для несения дозорной службы и охраны побережья Кавказа. До назначения капитаном корабля Казарского «Меркурий» участвовал в штурмах крепостей Анапа, Бургас, Инада, Сизополь и Варна. 14 мая 1829 года у пролива Босфор произошло сражение, прославившее бриг, его капитана и весь экипаж.
Встреча на рассвете
В тот день помимо «Меркурия» сторожевую службу несли еще два парусника: фрегат «Штандарт» и бриг «Орфей». На рассвете была замечена турецкая эскадра из 14 кораблей. Три небольших судна не могли противостоять такому количеству противника, поэтому было принято решение отойти к болгарскому Сизополю - месту стоянки российской эскадры.
Однако турки заметили российские корабли и, понимая свое преимущество, бросились в погоню. Быстроходные «Орфей» и «Штандарт» оторвались от преследования. Отставший «Меркурий» быстро настигали два корабля противника: 110-пушечный «Селемие» водоизмещением 4 732 тонны и 74-пушечный «Реал-бей» водоизмещением около 3 000 тонн.
Только представьте - 184 орудия, причем большого калибра, против 20 маленьких пушек! Остальная часть турецкой эскадры прекратила погоню, будучи абсолютно уверенными, что два больших корабля справятся с одним маленьким: в худшем случае уничтожат его, в лучшем - заставят сдаться. На одном из кораблей находился турецкий адмирал - капудан-паша - командующий флотом Османской империи, который уже потирал руки от предвосхищения победы.
Понимая неминуемость вражеской атаки, Казарский собирает всех офицеров на военный совет. Первому, по всем правилам, дают слово самому младшему по чину. Им оказался выходец из народа, штурманский поручик Иван Петрович Прокофьев:
- Нам не уйти, господа офицеры, но сдаваться мы не имеем права, мы должны дать бой, несмотря ни на что.
- А если… - спросил кто-то, но так и не решился закончить фразу.
- А если поймем, что проиграли, - продолжил Прокофьев, - взорвем корабль… вместе с собой. Пороха у нас хватит.
- Точно, взорвем, - согласился лейтенант Федор Новосильский и, оглядев команду, добавил: - Последний, кто останется в живых, и взорвет.
Воцарилась небольшая пауза - ровно настолько, чтобы пронеслась перед глазами вся жизнь да вспомнились близкие лица…
- Быть посему, объявлю экипажу, - прервал тишину Казарский. Но тут кто-то из офицеров произнес:
- Не просто взорвем, а с пользой! Подойдем вплотную к турецкому борту, а потом…
- Правильно! Точно! Так и сделаем! - поддержали его остальные офицеры.
Минутное смятение прошло, и все они были полностью готовы к бою.
Позже Казарский писал в донесении адмиралу Грейгу: «Мы единодушно решили драться до последней крайности, и если будет сбит рангоут или в трюме вода прибудет до невозможности откачиваться, то, свалившись с каким-нибудь кораблем, тот, кто еще в живых из офицеров, выстрелом из пистолета должен зажечь крюйт-камеру».
По окончании совета командир объявил матросам результат принятого решения и призвал их не посрамить чести и славы Андреевского флага. В ответ раздалось дружное «ура», а Александр Иванович зарядил пистолет и положил его у входа в пороховой склад, а под флаг-фалом был поставлен часовой с приказом стрелять в любого, кто попытается спустить флаг.
Вскоре со стороны неприятеля раздались выстрелы, и первые прилетевшие снаряды пробили паруса и повредили часть такелажа. «Меркурий» не отвечал. Весь экипаж смотрел на капитана в ожидании команды, а тот, понимая всю тщетность дальних выстрелов, подпускал врага поближе.
Морской бой
- Ну, что же вы, Александр Иванович! Пропадем ведь зазря! - не удержался кто-то из офицеров.
- Спокойно, ребята, спокойно. Ждем, - отвечал Казарский, стараясь сохранять хладнокровие, но, окинув взглядом команду, добавил: - Что вы, ребята? Ничего, пускай пугают - они везут нам Георгия!
Подойдя максимально близко, турецкий «Селемие» попытался зайти в корму бригу, чтобы произвести продольный залп и одновременно избежать ответного удара бортовых орудий. В этот момент Казарский, разгадав уловку противника, пробил боевую тревогу, и «Меркурий», уклонившись от первого залпа и повернувшись к врагу правым бортом, открыл огонь.
Тем временем второй турецкий корабль догнал бриг и подошел к его левому борту. «Меркурий» едва не оказался зажатым между двумя вражескими кораблями. Было видно, как на «Реал-Бее» уже стоит наготове абордажная команда. Неожиданно с борта «Селимие» кто-то крикнул по-русски: «Сдавайся, убирай паруса!» В ответ на бриге тут же прозвучало бравое «ура!», и огонь по туркам был открыт уже из всех орудий и даже ружей.
Параллельно с канонирами, стрелявшими по врагу, старалась и команда гребцов, изо всех сил работая веслами. Благодаря этому кораблю удавалось маневрировать, избегая прицельных попаданий. Чудом оставались целы и мачты «Меркурия». Трижды на палубе брига возникал пожар, но его вовремя удавалось погасить.
Ближе к вечеру канонир Иван Лисенко удачными выстрелами повредил часть такелажа «Селимие», после чего корабль потерял управление и встал в дрейф для ремонта. Вскоре подобным образом пострадал и второй корабль неприятеля - «Реал-бей». Упавшая часть его парусов затруднила маневренность судна и закрыла носовые пушки. «Реал-бей» также прекратил бой и лег в дрейф.
В результате сражения команда «Меркурия» потеряла четырех человек, еще шесть были ранены, сам Казарский был контужен. Бриг получил серьезные повреждения: 22 пробоины в корпусе, 133 пробоины в парусах, 16 повреждений рангоута, 148 повреждений такелажа. Были также разбиты все шлюпки, часть весел и выведена из строя одна пушка.
Однако «Меркурий» не только вышел победителем из неравного боя, но, двигаясь своим ходом на остатках парусов, на следующий день еще и присоединился к флоту, идущему из Сизополя в Севастополь, а ведь «Штандарт» и «Орфей» уже считали его погибшим и даже приспустили флаги в знак траура.
Конечно, победе «Меркурия» способствовало много факторов: помимо слаженности экипажа и талантливого руководства командира и офицерского состава, сыграли свою роль и самоуверенность противника, и неграмотное ведение боя им же, и погода, и, конечно, его величество фортуна. Но самое главное во всей этой истории - единогласное решение команды сражаться до конца, вопреки всем инстинктам самосохранения. В этом истинный героизм моряков «Меркурия». Слава пришла к ним еще до сражения - в тот момент, когда они были готовы умереть, но не сдаться врагу.
Капитан «Рафаила»
А кто же кричал по-русски с борта «Селемие», призывая сдаться команду брига? Тремя днями ранее турецкая эскадра окружила 36-пушечный российский фрегат «Рафаил» с экипажем из 200 моряков и водоизмещением 1 200 тонн. Говорят, офицерский совет принял решение сражаться, но матросы перед лицом неминуемой гибели попросили капитана спустить флаг и сдаться без боя. Командир корабля капитан второго ранга Семен Михайлович Стройников, участник множества морских военных кампаний, за что был не раз награжден, сослуживец Казарского и предыдущий командир «Меркурия», пошел на поводу у матросов и без боя сдал корабль врагу.
Таким образом, он был пленен и оказался на борту «Селемие». Так что бой с «Меркурием» происходил, скорее всего, у него на глазах. Можно представить, что чувствовал он в те часы. Вероятно, кричал именно он. Не факт, конечно, что по своей воле. Его, скорее всего, заставили. В любом случае это лишь предположение. Суд истории всегда несправедлив, хотя бы потому, что ведется в отсутствие обвиняемого.
Стройников был разжалован из капитанов второго ранга в матросы, лишен дворянства, всех наград и сослан в арестантские роты. Что касается корабля, император отдал распоряжение: «Уповая на помощь Всевышнего, пребываю в надежде, что неустрашимый Флот Черноморский, горя желанием смыть бесславие фрегата „Рафаил“, не оставит его в руках неприятеля. Но когда он будет возвращен во власть нашу, то, почитая фрегат сей впредь недостойным носить Флаг России и служить наряду с прочими судами нашего флота, повелеваю вам предать оный огню».
К слову, в Морском уставе Российской империи сдача корабля противнику категорически запрещалась, и командир приносил об этом присягу. Сдача корабля считалась самым страшным преступлением на флоте.
Честь и слава
После события имя Казарского было на устах у всей России. Простой скромный морской офицер в один день стал национальным героем. Знаменитый командир партизанского движения во время Отечественной войны 1812 года, генерал-лейтенант Денис Давыдов, известный также как яркий представитель гусарской поэзии, посвятил Александру Ивановичу такие строки:
Мужайся! - Казарский, живой Леонид,
Ждет друга на новый пир славы…
О, будьте вы оба отечества щит,
Перун вековечной державы!
И гимны победы с ладей окрыленных
Пусть искрами брызнут от струн вдохновенных!
Победа «Меркурия» казалась настолько невероятной, что в нее трудно было поверить. Один из знатоков военно-морского искусства английский историк Фредерик Джейн говорил: «Совершенно невозможно допустить, чтобы такое маленькое судно, как «Меркурий», вывело из строя два линейных корабля».
Весьма лаконично и вместе с тем безапелляционно заявил адмирал Истомин: «Такого самоотвержения, такой геройской стойкости пусть ищут в других нациях со свечой».
Газета «Одесский вестник» так писала об этом бое: «Подвиг сей таков, что не находится другого ему подобного в истории мореплавания; он столь удивителен, что едва можно оному поверить. Мужество, неустрашимость и самоотвержение, оказанные при сем командиром и экипажем «Меркурия», славнее тысячи побед обыкновенных».
Адмирал Грейг в своем рапорте императору, после изложения сути события, обратился с прошением: «Столь необыкновенное происшествие, доказывающее в чрезвычайной степени храбрость и твердость духа командира судна и всех чинов оного, обрекших себя на смерть для спасения чести флага, ими носимого, превышает всякую обыкновенную меру награды, какую я могу назначить сим людям, и токмо благость и неограниченные щедроты Вашего Императорского Величества в состоянии вознаградить столь достойный удивления подвиг…»
За свой подвиг бриг «Меркурий» был награжден кормовым Георгиевским флагом и вымпелом. Отныне, согласно изданному указу императора, в составе черноморского флота предписывалось всегда иметь бриг, построенный по чертежам «Меркурия» и носящий его имя.
Капитан-лейтенант Казарский и поручик Прокофьев были награждены орденом Святого Георгия IV степени, остальные офицеры - орденом Святого Владимира IV степени с бантом. Все нижние чины удостоились знаков отличия военного ордена. Кроме того, офицерский состав был повышен в звании и получил право добавить в свои фамильные гербы изображение тульского пистолета - того самого, что Казарский положил возле порохового склада. Казарский также был произведен в капитаны второго ранга и назначен флигель-адъютантом.
Потомству в пример
Самым первым, кто предложил увековечить подвиг брига «Меркурий», был командующий Черноморской эскадрой адмирал Михаил Петрович Лазарев. В короткое время моряками Черноморского и Балтийского флотов были собраны средства - 12 тысяч рублей. Заложен памятник в пятую годовщину сражения, а открыт в 1839 году на Мичманском (ныне Матросском) бульваре Севастополя. Автор проекта - академик архитектуры Александр Павлович Брюллов, старший брат знаменитого художника Карла Брюллова.
Когда готовый проект памятника принесли Николаю I на утверждение, император, не задумываясь, подписал его, а сверху вывел: «Казарскому. Потомству в пример». Эту лаконичную, но многозначительную фразу на монументе по сей день видят все, кто проходит по Матросскому бульвару.
В честь Казарского получили имя несколько кораблей Черноморского и Балтийского флотов, улица в Нахимовском районе Севастополя и переулок в Ленинском районе Николаева.
«Погубили нашего благодетеля…»
После своего самого главного боя легендарный бриг был отремонтирован и успел еще принять участие в русско-турецкой войне 1837-1839 годов, а затем и в Крымской войне. В дальнейшем корабль служил плавучим складом в Николаеве, пока в 1857 году не пришел в негодность, после чего был полностью разобран. А жаль. Можно было законсервировать его и использовать как замечательный памятник русской военной доблести и отваге.
Еще более печальная участь была уготована самому Казарскому. В 1833 году Александр Иванович был назначен ревизором Черноморского флота и черноморских портов и послан инспектировать тыловые конторы и интендантские склады в Одессе и Николаеве. 16 июля того же года, через несколько дней после приезда в Николаев, капитан первого ранга, флигель-адъютант императора Казарский внезапно умер.
Расследование загадочных обстоятельств его смерти безуспешно велось в течение нескольких лет. Все факты свидетельствуют о том, что он стал жертвой преступного заговора проворовавшихся чиновников и был отравлен огромной дозой мышьяка, добавленного в кофе, предложенного ему одной юной особой. Тщательное изучение всех обстоятельств смерти приводит на самый верх преступной цепи, вплоть до адмирала Грейга. Официально было заявлено, что герой-флотоводец простудился и умер от пневмонии. Тайна его смерти не раскрыта до сих пор.
Похоронен Александр Иванович Казарский в Николаеве, на городском кладбище у церкви Всех Святых. Во время похорон героя России за гробом шла огромная колонна, в которой были как офицеры, так и простые люди. Как рассказывала знакомая Александра Ивановича, «за гробом народу шло много, в том числе вдовы, сироты, которым он так много помогал. Все они, рыдая о своем благодетеле, кричали вслух: “Убили, погубили нашего благодетеля, отравили нашего отца!» Перед гробом несли его награды и золотую шпагу с надписью «За храбрость», которую Казарский заслужил за штурм крепости Варна. Весь Черноморский флот тяжело переживал смерть героя. Сохранилось письмо одного из друзей Лазарева адмиралу Босфорской эскадры: «…Не буду говорить о горестном чувстве, которое произвело во мне сие известие: оно отзовется в душе каждого офицера Российского флота».
Проект памятника на могиле Александра Ивановича в Николаеве разработан академиком архитектуры Алексеем Авдеевым. Сам памятник сооружен на средства Черноморского флота.
Будете в Севастополе, вспомните эту историю. Не поленитесь подняться по ступеням с Приморского на Матросский бульвар и почтите память настоящего русского героя, командира корабля, капитана первого ранга, кавалера ордена Святого Георгия, флигель-адъютанта, черноморского моряка Александра Ивановича Казарского. Честь и слава ему и вечная память!
