«МК в Крыму» выяснял подробности жизни человека, сумевшего возвыситься над сложными, суетными и излишне политизированными реалиями собственного существования.
Интеллигент и его индульгенция
Гурвич, бесспорно, опередил время. Это факт. И, признав его, кажется, следовало бы написать, что современники гения не понимали, не принимали и старались напакостить. Однако подобные выводы явились бы, мягко говоря, выдумкой.
«Среди биологических работ, которые публикуются из вашей страны, ничто так не привлекает внимание научного мира, как ваши работы», - признавался в личном письме к Гурвичу германский физиолог, профессор медицины Альбрехт Бете. Однако, несмотря на высокое признание Гурвича со стороны западных коллег, его не постигла печальная участь быть пророком не в своем отечестве. Соотечественники Александра Гавриловича тоже весьма уважали. Причем настолько, что позволяли ему капризы, за которые другого в те неоднозначные времена без разговоров пустили бы в расход. Внук Гурвича Лев Владимирович Белоусов однажды поведал весьма примечательный случай, свидетельствовавший об отношении ученого к политике и политикам: «…на пустой белой стене висел портрет Ворошилова (революционер, советский военный, государственный и партийный деятель, участник Гражданской войны, один из первых Маршалов Советского Союза - прим. авт.). Прямо напротив его, Гурвича, стола. И он сказал: “Снимите этот портрет! Он мне мешает думать”. Сняли…»
Еще один показательный пример высшей степени авторитетности личности Гурвича приводит его ученик, советский биолог и энтомолог Александр Александрович Любищев: «В 1921 году я возвращался из Ялты через Алушту, отвезя перед этим маму из Симферополя в Ялту. У перевала Таушан-Базар в обычном месте нападения “зеленых” наша мажара была остановлена остатками белогвардейцев, которые устроили засаду для поимки коммунистов и комиссаров. Наша мажара была отведена в сторону в лес, и на лесной полянке, где сосредоточилось довольно много мажар, автомобилей, мы оставались целый день, отпущены были только к вечеру. Все документы и вещи тщательно проверялись, но ни коммунистов, ни комиссаров среди нас не было. При обыске очередь дошла и до меня. На дне чемодана было белье, которое в свое время А.Г. Гурвич дал профессору Н.Н. Бунге, и я его вез обратно для передачи Гурвичу. Когда дошла очередь до белья, руководивший обыском начальник этой шайки спросил:
- А это что?
- Это белье, которое я везу обратно профессору Гурвичу.
- Профессору Гурвичу?
- Да, я его ассистент.
- Прекратить обыск, - приказал начальник. - Передайте привет профессору Гурвичу».
Тот факт, что имя Гурвича сыграло для него роль своеобразной индульгенции, Любищев объясняет двумя причинами. Во-первых, он предполагает, что тот «зеленый» был одним из его бывших студентов. И, во-вторых, «Гурвича все единогласно относили к святым. Популярность его распространялась от крайне левого до крайне правого фланга, хотя он лично был в оппозиции ко всякой власти».
И, к слову, не пострадал Гурвич и в эпоху сталинских репрессий. Причина тому проста. «Большой хозяин» очень боялся рака и велел не трогать тех, кто ковал победу над «главным бичом рода человеческого».
Условности и условия
Мысль переехать в Крым возникла у Александра Гавриловича летом 1918 года. К переезду на полуостров его побуждал друг, ученый-зоолог, иммунолог, эволюционист Сергей Иванович Метальников (в своих воспоминаниях Любищев по каким-то известным ему одному причинам трансформировал его фамилию в «Металышков»). В Крым Метальников отправился «отдохнуть от большевистского угара». Но убедившись, что на полуострове «реки воздуха», принял весьма ретивое участие в создании «оплота науки», Таврического университета. Жена Сергея Метальникова, Ольга Владимировна, дочь известного ялтинского врача, основателя Ялты как курорта Владимира Николаевича Дмитриева, даже пожертвовала Таврическому университету свои земельные участки близ Ялты. Но это было позже, в 1919 году, перед эмиграцией Метальниковых во Францию…
Пока же Сергей Иванович твердо решил осесть на юге. И созывал сюда своих ученых друзей.
Александр Гаврилович не сопротивлялся. Его уже давно тяготила петербургская обстановка, влекло географическое положение Крыма. И, как обычно, совершенно не волновала политика.
В отделе Народного Просвещения в Петрограде не понимали, как они могут дать направление в «место, где нет Советской власти». Но разрешение все-таки было получено. Любищев вспоминает, что действие возымел аргумент о «целостности и неделимости». Мол, «Крым признан неотъемлемой территорией РСФСР, там будет Советская власть, нет никаких оснований для отдела народного образования отказывать в направлении на территории РСФСР».
Гурвич не зря так стремился в Крым. Полуостров сыграл в его научной карьере роль своеобразного катализатора. Работы Александра Гавриловича по митогенезу до Второй мировой войны были весьма популярны и в нашей стране, и за рубежом. В лаборатории Гурвича активно изучали процессы канцерогенеза, в частности было показано, что кровь онкологических больных, в отличие от крови здоровых людей, не является источником митогенетического излучения. В 1940 году Александру Гурвичу за работы по изучению проблемы рака присудили Государственную премию.
Мемориальная доска выдающемуся ученому-биологу установлена на здании факультета биологии и химии Таврической академии Крымского федерального университета имени В. И. Вернадского по проспекту Вернадского, 4 (корпус «Б»), в Киевском районе города Симферополь Республики Крым. Надпись на доске гласит: «В Таврическом университете с 1918 по 1925 год работал выдающийся ученый-биолог, автор открытия митогенетического излучения и теории морфогенетического поля, лауреат государственной премии (1941) Гурвич Александр Гаврилович (1874-1954)».
