«МК в Крыму» разбирался в нетривиальных, а иногда и шокирующих подробностях жизни двух не слишком известных, но очень творческих и претенциозных личностей.
Тихо и быстро
Поликсена Сергеевна и Юрий Константинович были людьми образованными и происходили из весьма респектабельных семей интеллектуалов.
Поликсена в многодетной семье знаменитого историка Сергея Михайловича Соловьева была самой младшенькой из его двенадцати детей. Девочку назвали в честь матери, а внутреннее содержание она позаимствовала у отца, автора передовой исторической концепции, пришедшейся по сердцу западническим буржуазно-либеральным кругам, а также у братьев - русского религиозного мыслителя, мистика, поэта, публициста и литературного критика Владимира Сергеевича и популярного романиста Всеволода Сергеевича. В такой семье сложнее было расти простушкой, нежели с малых лет принять на себя бремя слыть интеллектуалкой. И она соответствовала.
В пять лет маленькая Поликсена уже умела читать и писать. В качестве любимой книги называла сборник стихов А. А. Фета. В 16 же лет, приобретя свой «богатый стихотворный опыт», Поликсена начала публиковать собственные произведения. По определению Александра Блока, это была «новая, тихая поэзия». Соловьева печаталась в журналах «Русское богатство», «Мир Божий», «Вестник Европы» и пр. Свои стихи она писала от мужского имени и подписывала музыкальным термином «Allegro». Это итальянское слово переводится как «весело» и обозначает быстрый темп. Правда, не вся музыка, написанная в этом темпе, веселая, но вся - энергичная и быстрая. А еще музыкантам известно, что аллегро «более других музыкальных движений подвержено постепенным видоизменениям, которые являются вследствие прибавления к нему других слов». К allegro принято присоединять другие слова, которые и определяют характер его исполнения. Например, allegro maestoso (весело и торжественно, величественно), allegro scherzando (весело и шутливо)… Поликсена Соловьева тоже была способна быстро видоизменяться, видоизменяться в угоду и к вящему удовольствию людей, что на тот момент были рядом, и мест, в которых она волею судеб оказывалась. 
В судьбе Поликсены на пороге окончательного взросления произошла поистине роковая перемена, изменилось то самое ключевое слово, от которого напрямую зависел характер ее звучания, ее жизненный путь. Символистский сборник стихов «Иней» (1905) Поликсена-Allegro посвятила своей главной сердечной привязанности, писательнице Наталье Ивановне Манасеиной (1869-1930), замужней женщине, у которой к тому же имелась дочь.
В зависимости от окружения и обстоятельств изменялся и Юрий Торопьяно. Реальность не единожды доказывала ему необходимость подобных метаморфоз. Изменись или умри. Эта фраза звучала у него в голове весной 1919-го, когда большевики расстреляли его родителей, отца, старшего врача Керченского карантинного округа, статского советника Константина Васильевича Торопьяно, и мать, Софью Андреевну Савицкую, имевшую совсем неправильное для тех лет дворянское происхождение. Эта фраза выплыла из подсознания, когда ему, бойцу Добровольческой армии, раненному в пах и получившему инвалидность, пришлось бежать из родного Крыма, где он планировал прожить свою жизнь. Там, за пределами родной земли, перед ним лежала terra incognita, terra piano, тихая земля, где Торопьяно не было места, где место нашлось только для Терапиано.
Точка возврата к невозвратному
Крым был дорог обоим поэтам. Соловьевой - по той простой причине, что именно здесь ее поэтический стиль сложился в индивидуальную манеру. Торопьяно - потому как все в его жизни началось именно здесь. Здесь случились его первые разочарования, здесь он ощутил горечь невосполнимых потерь, здесь он взошел к истокам огромной душевной боли. Но только здесь он был по-настоящему счастлив, хотя бы потому, что «счастье» и «детство» - синонимы.
«Будущий поэт воспитывался в любви и в уважении к ближнему, - свидетельствует в своем обзорном исследовании «Юрий Терапиано. Начало. Керчь: документы, семейные предания» Нина Дмитриевна Шестакова. - Его отец бесплатно лечил бедных, помогал неимущим. Савицкие и Торопьяно принимали активное участие в благотворительном движении города. Жена Константина Васильевича была членом правления, вице-председателем Керченского женского благотворительного общества (по Мещанской ул., 2; ныне ул. Самойленко)». Указывает Шестакова и адрес дома, в котором семья провела лучшие годы. Расположен он по ул. Пирогова №10 на пересечении с улицей Курсантов (в начале XX века, соответственно, на углу Соборной площади и улицы Троицкой). Сейчас там имеется мемориальная доска с текстом: «В этом доме жил известный поэт и литературный критик Торопьяно (Терапиано) Юрий Константинович (1892-1980)». 
Поликсена Соловьева последовала в Крым за семейством Манасеиных в мае 1917-го.
По мнению литературоведов, для ее написанного в Крыму сборника «Последние стихи» характерна «более непринужденная интонация и большая предметность, конкретность, чем в прежних произведениях…» Но это не значит, что ей на полуострове жилось легко. Скорее наоборот.
В Крыму Поликсена одно время преподавала в литературной студии при Феодосийском наробразе, читала лекции в Народном университете в Коктебеле, а стихи писала урывками и лишь иногда издавала их в симферопольских и феодосийских газетах и альманахах. Да, увы, высокая оценка творчества Allegro потомками не помогала ей в те далекие годы ни творить, ни жить. Основным источником существования для нее были шапочки, которые она шила в четыре руки с Натальей Манасеиной, а затем продавала курортникам. Это был весьма сомнительный доход. И она мечтала о возвращении в родные края. В ее стихотворениях крымского периода звучит тоска по «малой родине», где «…пахнет грибами и прелью / В злато-багряном затишье низин, / Воздух осеннего полон похмелья, /Зыбок полет паутинных седин. / Только б увидеть дрожанье осины, / Только бы заяц мелькнул через гать, / Только б прохладные гроздья рябины / Жадно в горячих ладонях зажать…»
Антагонист и протагонист
Был в жизни Соловьевой и Торопьяно и общий знаменатель. Им, как ни странно, оказался Макс Волошин. Хотя почему «как ни странно»? Служить общим знаменателем для всех русских поэтов для Волошина было вполне обыденным занятием.
Поликсена и в Крыму старалась общаться с людьми своего круга - поэтами. Ее связывали многолетние дружеские отношения с поэтессами Серебряного века сестрами Аделаидой и Евгенией Герцык и, конечно же, с вездесущим гением Максом Волошиным. Известен стихотворный экспромт Allegro, посвященный Максу «О брат, руном богатый...».
Крымчанин Торопьяно относился к Волошину иначе. «В первый раз в жизни я увидел настоящего поэта, когда мне было около двенадцати лет. Помню огромный, как мне тогда казалось, зал с высокими белыми колоннами (детям комнаты всегда кажутся больше их настоящей величины) и у колонны - поэт, - вспоминал уже маститый и знаменитый литератор Терапиано в написанной в Париже и изданной в Нью-Йорке книге «Встречи». - За несколько дней до этого вечера мне сказали, что у Н. Н. будет известный поэт Максимилиан Волошин. Я упросил родителей взять меня с собой; я заранее старался представить себе внешность поэта - романтическую, демоническую, вдохновенную... Я никому не сказал о своем волнении и ожидании, так же как потом ни с кем не поделился горьким разочарованием. В тот вечер передо мною впервые предстала реальность - в виде несоответствия духа и плоти…» 
Естественно, эта встреча с Волошиным в жизни Юрия Константиновича не стала единственной. Зато она существенно подогрела интерес парня к изучению Волошина и постижению реальности.
Торопьяно родился в имении матери «Темеш», что находилось, согласно его воспоминаниям, недалеко от Феодосии, совсем близко от дачи Максимилиана Волошина. На самом деле имение это располагалось не совсем по соседству со знаменитой литературной меккой - в селе Темеш, ныне село Наримановка Ленинского района. Но в 16 лет Юрий внезапно стал богат: родственник со стороны матери, урожденной Савицкой, оставил племяннику немалое наследство. Как рассказывает в своей биографической повести Владислав Миляновский, племянник Юрия Терапиано, первое, что тот сделал, это купил лошадь и экипаж и перестал ходить пешком даже в гимназию. Выработанная роскошью привычка ездить, куда и когда душа пожелает, и позволила Терапиано, спустя годы, мысленно сократить расстояния.
Из «Воспоминаний»: «Летом, на каникулах, мы со Всевой (Всеволод Ц., друг детства, с которым Терапиано учился в одной гимназии, поверенный его тайн - прим. авт.) решили поехать верхом в Коктебель - посмотреть на пляж (коктебельский пляж славился в округе), а заодно - понаблюдать и за «Волошинской дачей». Не помню, в первый ли приезд или в один из следующих, нам удалось полюбоваться необычайным зрелищем: впереди, в каком-то полумужском кафтане, в шароварах, шествовала Волошина-мать, ведя свой велосипед. За нею выступал сам поэт, действительно в эллинском хитоне и в сандалиях (хитон и сандалии шли к его львиной гриве гораздо больше, чем фрак), затем еще несколько человек, мужчин и женщин, кто в хитоне, кто в обыкновенном платье, а шествие замыкали две молодые девушки в белом - «дочери московского профессора, Ася и Марина Цветаевы», как объяснили нам любезные коктебельцы». 
После того лета мальчик, утверждавший, что терпеть не может современных поэтов, исчез, и миру явился юноша, всю последующую жизнь вращавшийся в поэтических и литературных кругах, знавший Мандельштама, Бальмонта и Мережковского. С Цветаевой, правда, Терапиано, по собственному признанию, враждовал «и литературно, и лично в силу сложившихся обстоятельств». Но в творчестве, наверное, без антагонистов никак…
Жизнь за чертой и побег в смерть
После Великого исхода с армией барона Врангеля Юрий Константинович Торопьяно поначалу обосновался в Константинополе, занимался самообразованием, изучал восточную философию и религию, участвовал в работе поэтического кружка, организованного «Союзом православных христиан». Через два года переехал в Париж. Там он стал известен как постоянный участник литературных собраний и объединений. А в 1925 году сам основал и возглавил парижский «Союз молодых писателей и поэтов». В это же время его стихи, критические статьи, обзоры и рецензии начали публиковать парижские журналы и альманахи. Во многих произведениях поэта явственно чувствовалась тоска по Крыму, по Керчи.
Революционные события в Петрограде заставили Поликсену Соловьеву провести в Крыму долгие годы, сделали ее «узницей полуострова». По крайней мере, она воспринимала эту вынужденно-добровольную ссылку именно так. «В декабре 1923 г., благодаря помощи М. Волошина и К. Чуковского, П. Соловьевой и Н. Манасеиной наконец удалось уехать в Москву», - сообщают биографы… Но, увы, из Крыма Поликсена уехала не для жизни, а чтобы попрощаться. Почти сразу по приезде ей сделали операцию. Однако здоровье поэтессы продолжало ухудшаться. И 16 августа 1924 г. она скончалась. А ее творчество забыли на долгие годы.
