Бланк не отступил от одного из своих главных принципов, заложенных еще в первой работе – спектакле Театра на Таганке «Добрый человек из Сезуана» (1964): его сценография представляет собой условно-обобщенное место действия. Черный и красный были основными цветами постановки «Дон Жуан», созданной В. Магаром в 2006 году в Севастополе. Они доминировали в оформлении и костюмах. Сейчас художники добавили яркий синий цвет, выкрасив в него огромный фигурный помост из досок – основной «станок» для игры, использующийся в спектакле. Такие конструкции, помогающие режиссеру максимально организовать игровое пространство, Бланк часто создает в своих работах. Наклонный помост создает ощущение перспективы, изгибаясь, словно широкая дорога, от арьерсцены к авансцене. Он становится комнатой Дон Жуана, лесом, кладбищем и удобными подмостками для танцев. Во втором акте с помощью поворотного круга и высокой деревянной конструкции перед взорами зрителей предстает кладбище. В результате новых трансформаций сцена преображается то в игровое пространство, заполняющееся танцующими, то становящееся подиумом для начального и финального «дефиле», давших условное обозначение жанру спектакля. Здесь доминирует черный цвет – таковы изысканное платье Донны Анны, костюм Дон Жуана – кожаный пиджак и высокие сапоги. Черно-красно-белым стал стильный костюм Дьявола (Д. Кундрюцкий или А. Навроцкий). Этот образ – то немногое, что вошло в постановку из пьесы А.К. Толстого, где присутствует Сатана (Дьявол является и одним из героев III акта пьесы Б. Шоу «Человек и сверхчеловек», где Тэннер в своем сне становится Дон Жуаном). Его текст частично позаимствован постановщиком у этих авторов, а начинается репликами из отрывка «Дон Жуан в аду» из «Цветов зла» Ш. Бодлера. Дьявол дирижирует «дефиле» первого акта, когда сцена заполняется пестрой толпой – рыбачками и рыбаками, ангелами, нищими и слугами – они и свита Дьявола, и погубленные души, и все, кто сопровождает Дон Жуана на его пути.
Основной режиссерский сюжет, как и в севастопольском спектакле, базируется на пьесе Мольера, но здесь также есть эпизод из пьесы Э.-Э. Шмитта «Последняя ночь Дон Жуана» – суд над Дон Жуаном, куда он попадает в результате мести Донны Анны (она заменила собою мольеровскую Донну Эльвиру). Перед появлением Дон Жуана и Сганареля в лесу на помост выступает его обманутая жена со слугой Гусманом, который передает мешочек с золотом экстравагантному нищему (А. Кубин). На Дон Жуана нападают мужчины в черных плащах и доставляют его, связанного, на суд, вершимый шестью прекрасными женщинами в элегантных цветных брючных костюмах и роскошных париках. В этой сцене у каждой – своя история любви с прошлым, настоящим и будущим, собственный характер и своя любовь-ненависть к Дон Жуану. «Вы все так же изворотливы, мрачны», - подчеркивают они, называя его «циничным черным алмазом».
И Дон Жуан (Д. Еременко) здесь действительно таков – в своем роде носитель масок, как в спектакле Мейерхольда (1910). Он холоден, замкнут, рационален. Его глуховатый низкий голос звучит ровно, словно он устал и разочарован. Артисту прекрасно удается ирония и насмешка. Этот Дон Жуан готов бесконечно издеваться над самыми добрыми чувствами и высмеивать все и всех: Донну Анну, Сганареля, Дон Луиса и господина Диманша.
Донна Анна (К. Овчаренко) кардинально преображается: из ворчливой обманутой жены первого действия она превращается в искренне любящую и преданную, готовую последовать за возлюбленным даже в ад. Если в первой сцене она, по выражению критика Ю. Волынского, «умилительно-точна в ипостаси жеманницы», а скорее, очаровательно сварлива и притом сильна духом настолько, что, кажется, Дон Жуан навсегда останется под ее фигурным каблуком, то далее меняется не только ее костюм и прическа, она сама становится совершенно другой. Восхищает сила ее безграничной любви и нежности, глубина печали, сочетающейся с бесконечной преданностью. Пожалуй, именно ее любовь меняет Дон Жуана, позволяя постановщику оправдать его, дать ему новую жизнь по возвращении из ада.
Магар использовал то музыкальное сопровождение, которое было в севастопольском спектакле – это «Benedictus» К. Дженкинса в исполнении Лондонского филармонического оркестра и другие обработки того же композитора.
Жанр спектакля и тогда, и сейчас обозначен как «мистическое дефиле», что позволило Ю. Волынскому назвать его «показом, дефиле характерных эпизодов блеска, падения и предсмертного возрождения Дон Жуана». Скорее всего, таким образом режиссер попытался избежать жанрового определения «романтическая драма». Тем не менее, в «Дон Жуане» все говорит именно о ней: композиция, принципы соединения литературных источников в единое целое, способ актерского существования. И не случайно выбран сам Дон Жуан – один из «вечных образов», отвечающий, с одной стороны, концепции сильной, необыкновенной личности, а с другой – персонаж, заключающий в себе гротеск, подобно Сирано де Бержераку и другим героям романтической драматургии. Симферопольская версия порой кажется более динамичной, гротескной, буффонной, особенно в сценах Дон Жуана и Сганареля (В. Таганов, исполнявший эту роль в Севастополе в очередь с Б. Чернокульским), и в то же время эта постановка во многом более глубока и драматична.
В спектакле сохранены почти все мизансцены из севастопольской версии, но сейчас они наполнены совершенно новым содержанием. Магару всегда особенно удавались масштабные массовые сцены, и здесь они созданы с особым мастерством: восхищает не только суд, но и начальное и финальное «дефиле», драка в лесу, «похороны» Дон Жуана и сцена с девушками-рыбачками. Каждая из молоденьких рыбачек по-своему очаровательна, но солирует тут, конечно, требовательная красавица Шарлотта (Л. Климкина). Отдельным «аттракционом» становится эпизод соперничества Дон Жуана с ее женихом Пьеро (В. Молдованов). Растрепанный молодой увалень, вооруженный внушительным веслом, надвигается на Дон Жуана. Тот делает резкий шаг вперед, и Пьеро откидывает корпус назад, продолжая опираться на весло, Дон Жуан еще чуть придвигается, и Пьеро сперва отступает в сторону одной ногой, по-прежнему сжимая весло, стоящее на месте, затем второй. Кажется, что ноги норовят убежать раньше (причем в разные стороны), чем за ними последует тело, и выглядит это очень смешно.
Превосходно поставлена драка в лесу: преследующие Дон Жуана люди в черных плащах перебрасывают через помост тяжелые палки, словно перышки. Движения артистов вообще удивительно легки и точны, это касается и танцев, которых много в спектакле. Чрезвычайно эмоциональна сцена на кладбище: Дон Жуан и Сганарель, стоя наверху, над Дьяволом, рассматривают невидимую могилу Командора. Деревянная конструкция повернута открытой частью к зрителю, и кажется, что герои стоят на капитанском мостике или спортивной вышке. Конструкция поворачивается, открывая балюстраду с наклоном вверх, и Дон Жуан и Сганарель поднимаются по ней, словно идут по кладбищу. Гробница оказывается справа от зрителя, где-то в пределах правой кулисы. Возвысив голос, Дон Жуан торжественно вопрошает: «Не угодно ли сеньору Командору отужинать у меня сегодня?» В ответ раздается громкое: «Да!» Дьявола и его великолепный хохот. Из гробницы Командора валит дым и вырываются вихри снега и порывы ветра. Ветру вторит музыка, неистовая и строгая («Sanctus» К. Дженкинса). Стихия будто сбивает с ног слугу и господина – держась за перила, они спускаются, кувыркаясь.
Одна из самых прекрасных сцен – преображение Дон Жуана. В его душе снова вспыхивает любовь к Донне Анне, и они сливаются в объятиях. На помосте над ними Адам обнимает Еву, пролетает Белый Ангел, а Дьявол корчится внизу. На вершине помоста Сганарель парит вместе с птицами и Ангелом, как в небесной высоте. Музыка, кажется, заливает своей нежностью целый мир, и глубоко правдиво звучат слова Дон Жуана о любви.
После грандиозного финального дефиле, значительно превосходящего по размаху и пышности костюмов аналогичную сцену севастопольского спектакля, следует эффектная романтическая концовка, которые так любит В. Магар. Дон Жуан возвращается и встречает Сганареля и свою беременную возлюбленную. Дефиле продолжается, утверждая победу жизни над смертью.
