В следующем году страну ожидает 240-летие присоединения Крыма к России, в нынешнем - 235-летие пребывания Екатерины II Великой на полуострове, событие, которое впоследствии оценивали, чаще всего, в превосходной степени: беспрецедентное, крупнейшее, роскошное, сказочное…
Уже в 1894 году виднейший историк Василий Ключевский отметил: «В памяти людей, 100 лет назад оплакивавших смерть Екатерины, прежде всего выступали из прожитой дали явления, особенно сильно поразившие в свое время их воображение и чувство». Среди таких «явлений» он называл и «… путешествие императрицы в Крым со встречавшими ее на пути иллюминациями на 50 верст в окружности, с волшебными дворцами и садами, в одну ночь созданными».
В памяти «поселян», как тогда называли жителей той или иной местности, навсегда осталась матушка-государыня. В 1828 году один из севастопольских старожилов записал в своих мемуарах:
«Видевшие Императрицу Екатерину долгое время с восторгом рассказывали про это путешествие потомкам своим, и теперь есть еще несколько стариков, которые с удовольствием вспоминают то время».
Придворное увеселение
Гости венценосной путешественницы веселились от души и наслаждались увиденным.
Даже такой прагматик, как австрийский император, поддался очарованию Новороссии.
Французский посол вспоминал:
«В этот вечер Иосиф II, желая воспользоваться прекрасною ночью, взял меня под руку и отправился со мною гулять. Мы довольно долго ходили по этой обширной равнине, где взор не находил преград. При виде нескольких верблюдов и татарских пастухов, бродивших в степи, император сказал мне:
- Какое странное путешествие! Кто бы мог подумать, что я вместе с Екатериною II, французским и английским посланниками буду бродить по татарским степям! Это совершенно новая страница в истории!..
- Мне скорее кажется, - отвечал я, - что это страница из «Тысячи и одной ночи», что меня зовут Джафаром и что я прогуливаюсь с халифом Гаруном аль-Рашидом, по обыкновению своему переодетым».
Таким же, но от бывшей столицы Гиреев, оказались, например, впечатления поэта и архитектора Николая Львова: «Бахчисарай показался нам действительно с тысяча одной ночи…».
Как писала Ирина Медведева в книге очерков «Таврида», путешествие «… имело вид веселой обозревательной поездки». Но это никого не обманывало. Все наслаждались Крымом, одно название которого оживляло воображение. И, в то же время, понимали, что их путешествие, по меткому определению историка Александра Брикнера, «… было придворным увеселением, так сказать пикником в громадных размерах, и весьма важным и серьезным политическим действием…». Удались и «пикник», и «политическое действие», частью которого стали несколько часов, проведенных ими на высотах Инкермана, в Ахтиарской бухте и Севастополе.
У этого грандиозного действа было многоцелевое предназначение. Здесь и желание императрицы увидеть новую российскую территорию, и стремление поддержать Григория Потемкина, и попытка убедить скептиков в перспективности новоприобретенных земель. Но главным было другое. Одна из задач вояжа, как отмечено крымским историком Шаутиным, заключалась в следующем: понимая, «… что Турция не смирится с потерей Крыма и включением его в состав России, Екатерина II стремилась заручиться поддержкой Австрии в будущей войне…». Иностранных гостей надо было не просто удивить. Удивлялись они уже многому. Требовалось нечто большее. Их надлежало поразить.
Автор этой статьи, в «присутствии» читателей, воспользуется своим правом профессионального историка быть на «ты» со временем. «Заглянуть» в майские дни 1787 года, когда Великая и ее гости направились к Ахтиарской бухте. Ему помогут бесстрастные факты документов и взволнованные строки беллетристики. Особенно интересен «Камер-фурьерский церемониальный журнал 1787 года», заполненный камер-фурьером Андреем Волкодавом. Придворный «летописец» оставил нам подробное описание императорского вояжа в Тавриду.
«… В виду пространной и знаменитой…»
Итак, 22 мая 1787 года. Кульминационный день всей поездки. Путешествующие отправляются из бывшей столицы Гиреев в Инкерман. Слово камер-фурьеру:
«В Субботу, по утру, по собрании во Дворец в свите находящихся обоего пола особ, чужестранных Министров (австрийский посланник Кобенцель, французский - Сегюр, английский - Фицгерберт - авт.) и по прибытии Графа Фалькенштейна, в 9-ть часов утра, ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО, с Графом Фалькенштейном (под этим именем австрийский император Иосиф II путешествовал по России - авт.) из Бахчисарая изволила отсутствовать в путь до назначенной для обеденного стола станции в Икерман, неподалеку Севастопольской гавани и стоящего тут на рейде Черноморского флота, в числе пятнадцати военных кораблей и фрегатов, шестнадцатого бомбардирского корабля и десяти транспортных судов.
По полудни, в начале 1-го часа, ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО изволила прибыть в Икерман, и у приготовленного тут дома встретили ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО предследовавшие Его Светлость Князь Григорий Александрович Потемкин, господин Гофмаршал, также съехавшиеся из флота Контр-Адмирал Граф Войнович и Штаб-Офицеры; по прибытии в покои, ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО с Графом Фалькенштейном и составляющими свиту ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА особами изволила кушать обеденное кушанье на 51-м куверте. При чем к столу приглашены были сверх находящихся в свите особ… Действительные Статские Советники: Таврический Правитель Каховской, Российский при Порте Министр Булгаков, Контр-Адмирал Граф Войнович, Черноморского флота Штаб-Офицеры и Полковник Горич, следовавший от Бахчисарая для препровождения с хорунгою мурз и дивизионом вольновступивших в службу татар…
Во время стола, на корабле, называемом «Слава Екатерины», поднят был кайзер флаг, почему каждое судно салютовало пятнадцатью выстрелами, а с флагманскаго корабля ответствовано из семи пушек».
Прочитав все это, читатель задумается: в чем, собственно, особая значимость момента? Мало ли было у путешествовавших таких обедов. Что поразило их близ мест, где некогда обитала Ифигения?
Самое время обратиться к тем, кто может «оживить» сухой слог документа. Большинство из названных А. Волкодавом лиц стали литературными персонажами.
Прочитаем фрагмент романа Валентина Пикуля «Фаворит» о нескольких часах, отсчет которых начинается с приезда императорского кортежа в Инкерман. Часах, которые потрясли мир:
«- Итак, что же увидим дальше? - спросил Иосиф.
- Дальше? - воскликнул Потемкин. - Смотрите...
Разом ударили пушки, стена шатра оказалась кулисою, которая и распахнулась настежь. Внутрь ворвался ярчайший свет солнца, возникла синева моря, панорама бухт Севастополя, а внизу, под ними, двигались линейные корабли, фрегаты, суда бомбардирские и прочие. Ветер напружил их паруса, в белом дыму залпов они разрушали макеты крепостей, разбрасывая сооружения точными попаданиями ядер, воспламеняя обломки брандскугелями.
- Что за чудо? - оторопел Сегюр. Потемкин, звеня шпорами, распахнул кулисы пошире:
- Рекомендую: ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО - ФЛОТ ЧЕРНОМОРСКИЙ!
Среди дипломатов возникла немая сцена. Де Линь, конечно, запечатлел ее на своих скрижалях: «Граф Сегюр в недоумении, Фицгерберт философски равнодушен, граф Кобенцль пытается уловить взгляд своего императора, а все придворные застыли с открытыми ртами. Принц Нассау-Зиген - с завистью - произнес:
- Какая честь служить флоту Черноморскому! Все восемь бухт Севастополя лежали перед ними, планировка города была идеальна. Офицерские дома. Казармы. Магазины. Кузницы. Склады. Караульни. Сараи. Такелажни. Гауптвахты.
«Слава Екатерины», первый линейный корабль флота, вдруг воздел над собой кейзер-флаг Потемкина, салютуя лично императрице.
- Не сон ли это? - сказала она. - Хочу пощупать.
И юные фрейлины, подпрыгивая, защебетали:
- Мы тоже хотим... поехали скорее - щупать, щупать!
Довольная произведенным впечатлением, государыня изволила пошутить:
«Ради этого дня Екатерине сшили адмиральскую форму. Ей понравился белый мундир, но штаны с трудом натянула.
- Боже, куда делась стройная принцесса Фике? Гости увидят один мой зад и уже не разглядят моего флота...
Портные срочно соорудили “адмиральскую юбку” (неслыханный случай в истории флотов всего мира). Юбка была из белого сукна, понизу обшитая зеленым бордюром, что вполне гармонировало с зеленым жилетом и отворотами мундира.
- Так лучше, - сказала императрица, оснащая свои руки испанской тростью и деревянной табакеркой.
Свита проследовала за нею к пристани. На воде раскачивались катера, покрытые шелковыми тентами, гребцы были подобраны на славу - крепыши, загорелые, белозубые. Их рассадили по веслам таким манером: блондинов по левому борту, а брюнетов по правому. Матросы были при галстуках, их голову прикрывали от солнца черные шляпы с плюмажами из петушиных перьев.
Кое-кто из гостей, которых и без того нельзя было заподозрить в симпатиях к России, не смог скрыть досаду:
«Флот большой, но зачем он нужен здесь России?» На это ворчание Фицгерберта Потемкин ответил:
- А затем, чтобы никто об этом больше не спрашивал...»
Вернемся к камер-фурьерскому журналу. Из Инкермана императрица с гостями «… изволила шествовать по заливу к городу Севастополю, и, приближась к флоту, на катере ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА поднят был штандарт, и тогда все корабли, фрегаты и прочие транспортные суда, спустя свои флаги, салютовали из всех пушек, матросы же, стоящие по реям, вантам и борту, кричали многократно “Ура!”, потом, когда ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО на катере с штандартом поравнялась против флагманского корабля, то каждое судно сделало 31 выстрел, при вторичном матросами восклицании “Ура!”. Тогда ж производилась пушечная пальба с купеческих судов и с 4-х батарей, расположенных на Севастопольском берегу, при входе в гавань».
По пути светлейший князь Потемкин дал понять австрийскому монарху, что эпоха Турции в Крыму окончена: «… Иосиф II и дипломаты с удивлением обозревали Севастополь с его строениями.
- Все это очень хорошо, - сказал Иосиф, - что мне бы хотелось видеть и то, что осталось тут от турок.
- Остались кусты кизиловые, - ответил Потемкин…»
Посол Франции граф Сегюр восторженно отозвался об увиденном:
«Проехав залив, мы пристали к подножию горы, на которой полукружием возвышался Севастополь. Несколько зданий для склада товаров, адмиралтейство, городские укрепления, четыреста домов, толпы рабочих, сильный гарнизон, госпиталь, верфи, пристани, торговые и карантинные, все придавало Севастополю вид довольно значительного города. Нам казалось непостижимым, каким образом, в 2000 верстах от столицы, в недавно приобретенном крае, Потемкин нашел возможным воздвигнуть такие здания, соорудить город, создать флот, утвердить порт и поселить столько жителей. Это действительно был подвиг необыкновенной деятельности».
«Виват - России!»
День, проведенный здесь гостями, окончательно расставил все по своим местам. Умолкли враги светлейшего. Этим и всем увиденным была довольна Екатерина II. Зарубежные дипломаты поняли всю серьезность намерений России в этом регионе. Особенно показательной была позиция австрийского императора. Откроем роман Николая Равича «Две столицы»:
«Иосиф Второй очень хорошо понимал, что Россия уже более никогда не отдаст этих мест, что это государство, растущее в своей силе, а окружающие Екатерину сподвижники при всех своих недостатках выдающиеся люди. Он верил также, что будущее Австрийской империи в Европе в значительной степени зависит от дружбы с Россией и совместной борьбы этих государств против слабеющей Оттоманской Порты. Кроме этого, он был честен и всегда выполнял свои обязательства до конца».
Перед отъездом он подписал очень нужный России договор о совместных действиях в будущей войне с Турцией.
Автор завершает обзор событий этого дня фрагментом романа Валентина Пикуля «Фаворит». Царица Херсониса Таврического благодарит офицеров Черноморского флота за сегодняшний триумф:
«Спасибо флоту российскому! Одной рукой облокотились мы на море Балтийское, другой на море Черное, и отныне, коли что я скажу, Европа меня выслушает с почтением. - Екатерина вылила вино из бокала, попросила водки. - Я пью за вас, господа офицеры, за великий народ российский, способный выплескивать моря и передвигать горы. Все недостатки нашей нации меркнут при ярком свете доблести и мужества, как меркнут перед бриллиантами оконные стекла, как бы они ни сверкали… Виват все вы! Виват, я, грешная! Виват - России!»
