Причем на определении своем он настаивает, мол, ему не раз и не два приходилось брать на реализацию ее картины. Корреспондент «МК в Крыму» пытался выяснить правду, побывав в местности, где живет этот почти мифический персонаж.
Обматерили «Пикассо»
О своей личной жизни Евгения не рассказала б, наверное, даже под пытками. Отсюда и противоречивые толки о ней. Просто большинство людей терпеть не может «белых ворон». И белые пятна в их биографиях все заполняют по-своему. Вот и получается каждый раз сказка на новый лад. И художнице это, как она сама признается, даже на руку.
- Сплетни - одна из форм народного творчества, - утверждает Евгения. - Без сплетен не было бы ни мифов, ни легенд.
- А вы уверены, что эта формулировка не устарела? Сейчас не то время. Сейчас, благодаря Интернету, все о всех всё знают. Вы, кстати, не пытались использовать современные средства коммуникации, к примеру соцсети, для популяризации своего творчества?
- Формулировка не устарела. Что есть многочисленные современные фрики, как не миф? А соцсети для популяризации своего творчества я использовать пыталась. Но получалась не «популяризация», а самая настоящая «поляризация». Комментариев к картинам было море. Некоторые по-настоящему агрессивные. Ругали меня всяко и на чем свет стоит. Но самый используемый «мат» - это «Пикассо». Про мою картину «Вейлы», которая сейчас находится в частном собрании в Пензе, одна из хейтеров писала, что это просто «фасоль в томате какая-то». Другая, само собой помянув «последнего художника без диагноза» Ивана Айвазовского, удивлялась, как можно в Крыму с его дивной природой «писать зеленых людей и прочую авангардную чушь». Находились, конечно, и поклонники моего творчества. Но лишь малая толика из них вели себя корректно. Делали комплименты типа «после смерти ваша картина из моей коллекции будет стоить как чугунный мост». Большинство же вычисляли мобильный телефон, начинали звонить с частотою раз в час или с помощью Google-карт пытались посмотреть, какой у меня дом и что находится во дворе.
Короче говоря, всё это очень отвлекает. Ты, сам не замечая, втягиваешься в какую-то никому не нужную полемику о судьбах современного искусства и полностью лишаешься времени и, главное, настроения это самое искусство создавать. Поэтому я в итоге ушла в подполье.
Светлое начало
- Но, признайтесь, замечание ваших хейтеров про прекрасную природу Крыма не лишено смысла.
- Не лишено. И пейзажи я иногда пишу. Новый Свет, мечеть Джума-Джами, улочки Старого города в Симферополе. Добровская долина появлялась и в моих авангардных работах («НЕ святой Себастьян из нашего села»). И в предгорьях Чатырдага я поселилась не случайно. Любой уфолог вам подтвердит, что здесь некогда была база инопланетян. А лично я в этих местах ловлю ангелов. У меня есть целая так называемая «Ангельская серия» картин, которой без Крыма просто не было бы. Наезжали бы сюда почаще, сами убедились бы, что чабан в окружении белоснежных овец в утренней осенней дымке выглядит словно архангел, воспаривший над облаками. А местный, как раньше бы сказали, юродивый из-за страданий, что ему причиняют «нормальные» люди, достоин быть запечатлен не меньше, чем распятый нечестивцами святой.
Крым вообще мое самое первое воспоминание, мое светлое начало. С природой полуострова я познакомилась благодаря своему родственнику епископу Поликарпу (в миру Георгий Кондратьевич Приймак). Когда мне было около трех лет, меня провезли по самым живописнейшим местам Крыма на архиерейской «Волге». Наверное, полученные тогда впечатления и сделали меня. До сих пор, словно я видела это вчера, перед глазами стоит Беседка ветров на Ай-Петри. Именно в этом месте у человека вырастают крылья. И пока я никому не дала их подрезать.
Связь поколений
Интерьер дома Евгении - настоящий слоеный пирог с весьма оригинальным вкусом. Его главным ингредиентом являются, конечно, картины. Свои и «приобретенные для вдохновения». А еще иконы XVIII-XIX веков.
- Знакомьтесь, - представляет художница своих «друзей». - Это работа Рудольфа Абрамова, позднего, так сказать, периода. Он был известным мастером соцреализма, членом Союза художников СССР, воспевал силу духа и тела советских спортсменов. А под конец жизни «сошел с ума», стал писать абстрактные картины, в которых много крестов и представителей потусторонних сил.
Вот ныне здравствующий Лев Дьяконицын. Он начинал как историк, философ и критик. Эту его работу я обменяла на свою. Лев Федорович видел мои картины и сказал, что, будь он помоложе, помог бы сделать мне имя. Здоровья ему.
А это Валентин Волшаник. На закате жизни он поселился близ монастыря и подписывал свои блестящие графические работы с изображениями распятия, Богородицы и святых старцев не иначе как «иконописец В. Волшаник». Видимо, Валентин Иосифович понимал, что именно в русской иконописи талант русского народа раскрылся наиболее искренне, трогательно и непосредственно. Вглядитесь в лики на иконах. До этого уровня нам всем еще расти и расти.
