Режиссеру картины Алексею Балабанову (1959-2013) этот политический момент и в относительно спокойные времена российско-украинских отношений «ставили на вид», а доживи он до наших дней - был бы в числе первых деятелей культуры РФ занесен в базу «Миротворец». А может, его записали туда и посмертно...
Премьера фильма «Брат-2» состоялась 11 июня 2000 года. И поздравляя Виктора Ивановича с 20-летием картины - а картину помнят, смотрят, любят миллионы зрителей, - я ему напомнил о предстоящей на Первом канале премьере документального фильма «Алексей Балабанов. Найти своих и успокоиться». Реакция его огорошила: «Меня можешь не увидеть - не удивляйся!» И в самом деле, за два часа этой истории, притом что и кадры из фильмов с его участием были («Счастливые дни», «Замок», «Про уродов и людей», «Жмурки»), и воспоминания актеров из «братской» дилогии (Сергей Маковецкий, Кирилл Пирогов, Дарья Юргенс, Юрий Кузнецов, Светлана Письмиченко), а вот Сухорукова среди своих не нашлось... Почему? Пока Виктор Иванович выдерживает паузу с ответом на этот вопрос, но, зная его уже почти два десятка лет, уверен - позже обязательно расскажет.
Наш брат
- Списки ваших ролей в театре и в кино давно уже внушают трепет и уважение: цари, императоры, генсеки, но в этом почетном ряду воплощение бесшабашного и безбашенного брата по кличке «Татарин» занимает особое место. В чем секрет успеха этой роли - вы для себя за 20 лет прояснили?
- Вопрос этот давно висит в воздухе. Ну, я сам - участник этой истории - говорю: феномен! Не знаю. Почему уже новое поколение зрителей… Новое! Взрослые люди ко мне подходят и их дети - сфотографироваться с братом Витькой Багровым. Я не знаю тайны вот этой популярности и, как ни странно, любви к этой картине. Не знаю. Сказка, потому что это - сказка! Вот как ни ругали нас, ни обвиняли в шовинизме, антиамериканизме, антиукраинизме - в чем угодно, мне кажется - это просто сказка, в которой каждый по отдельности из нас что-то находит для себя: важное, нужное, опасное и полезное. Может быть, так.
- Удивительно, что для Крыма Витька Багров оказался еще и провидцем...
- Да, те слова, где я мочил в сортире бандеровца и говорил: «Вы нам еще за Севастополь ответите!»
- Это ваш экспромт на съемочной площадке?
- Нет, это Балабанов. Всё уже было написано на бумаге. Но в фильме «Брат-2» есть фраза, которая вырвалась у меня экспромтом… Мы в украинской деревне снимали, под городом Чикаго - эпизод «Русские не сдаются!». И когда полицейские выводили меня из дома в финале фильма - а там настоящие американские полицейские снимались, профессионалы - они настолько лихо меня подхватили и вытащили на улицу… А там огромное количество народу собралось. Я увидел этих зевак, и мне стало так чего-то по-русски обидно! Стыдно по-человечески, меня куда-то тащат… Это была доля секунды, и я вдруг заорал: «Я хочу здесь жить! Я остаюсь, я буду здесь жить!» Заорал прямо в кадре. Потом - стоп, и я говорю: «Леш, прости, я не хотел, случайно выкрикнул». - «А мне понравилось», - сказал он, и эта фраза осталась в фильме. «Я остаюсь, я буду здесь жить!» - это моя фраза, всё остальное написано Балабановым изначально.
- Но как это всё точно «под Сухорукова»…
- Мой Витя Багров из фильма «Брат» и «Брат-2» сочинен Алексеем специально для меня. Я ведь жил с ним в одной коммунальной квартире и прошел с ним кинематографический путь длиной почти в десять лет. Естественно, он всё писал точно от меня. Но этого фильма могло и не быть. Режиссер Алексей Балабанов начинал свою карьеру как художник авангардного, арт-хаусного, запутанного кино: «Счастливые дни» по Беккету, «Замок» Кафки… И следом за Кафкой он должен был ставить фильм «Ехать никак нельзя». Так назывался его сценарий, потом он будет называться «Про уродов и людей». Но ему не дали денег, хотя он победил на кинофестивале в Суздали с «Замком» и ему обещали поддержку. Не дали денег, узнав, что за сценарий: «Нет, это порнуха, это грязь, давай другой сценарий». - «Да пошли вы нафиг! - сказал Балабанов. - Сам заработаю». Уехал в деревню и написал сценарий «Брат». Это же боевик? А он до этого-то и не снимал боевиков… Это ж надо, какая бухгалтерия в голове: вычислил, что заработает денег, снял картину «Брат» и заработал, чтобы снять шедевр - «Про уродов и людей»…
До и после «Жмурок»
- Для вас это лучшая картина в сотрудничестве с Балабановым?
- Это и мой шедевр, потому что это какой-то код, код моей страны, код моей жизни, там очень много закодировано, начиная от сиамских близнецов Толи и Коли. Мне даже кажется, что этот Толя-Коля и есть Леша Балабанов, который разговаривал сам с собой, убеждал сам себя. Одна его половина уничтожала Балабанова, а другая - спасала. Но так как у них одна общая артерия сердца, погибают обе половины…
- После «Жмурок» (2005) у Балабанова было еще пять фильмов, но ваши траектории больше не пересекались...
- Я тебе больше скажу, после всего этого я поехал к нему домой и часа четыре разговаривал с ним. Это было накануне его 50-летия, я чуть раньше поехал. Я предлагал ему идеи, я уговаривал его сотрудничать, я ему сказал: возьми меня всякого, любого и денег не возьму за работу. Я даже подбросил ему, жестко подбросил, идею третьего «Брата» (история продолжается с появлением сына Данилы Багрова и трамвайщицы Светы - прим. авт.). Разговор был большой и долгий, он почему-то неоднократно удивлялся мне, как будто первый раз видел. Мне так показалось. Отзвука я не получил. А в результате я уехал и решил - просить больше не буду. Не буду больше ничего ждать и от СТВ (кинокомпания продюсера Сергея Сельянова - прим. авт.). Тогда мне показалось, что я для них, видимо, уже вторсырье, отработанный материал. Ну, ничего, и так бывает. Мне все равно жаловаться-то грех, я живу, и живу интересно. В этом отношении судьба моя пока не ущербна…
- В «Жмурках» ваш милиционер Степан очень убедительно смерти боялся - такой первобытный, глубинный страх на экране...
- Глубина страха? Это меня радует… Конечно, и я в реальной жизни чего-то боюсь, например высоты. Боюсь воды, змей, землетрясений - хотя никогда их не испытывал, но почему-то на генном уровне я их боюсь. И, тем не менее, страх в искусстве, в своей профессии я изображаю. Чем руководствуюсь? Я пока не могу ответить. Но в жизни я не боязливый человек, будем так говорить. Смелость - это удел все-таки более сильных и героических людей. Но я не боюсь жить, не боюсь ночи, бандитов… Мне однажды приснился сон: пространство, залитое какой-то жгучей жижей, грязью, ужасом, - всё это кипит, булькает. А среди этого какой-то люк или колодец. И меня опускают туда вниз головой, и я задыхаюсь, кричу, каюсь, молю Бога. Но меня не отпускают, окунают в какой-то тартар, в преисподнюю, и нету этому остановки, и нет мне покоя. Я проснулся в холодном поту. Сон закончился, появилась возможность с облегчением вздохнуть. Потом я понял, что за каждым страхом существует облегчение, а если нет облегчения после страха - тогда это уже смерть.
Круче «Оскара»
- Возвращаясь к «Брату-2»... С этим фильмом у вас связана одна большая жизненная победа, за которую призов не дают - но вы получили яркое продолжение актерской карьеры. Вы уже 20 лет категорически не употребляете алкоголь. Хотя всё могло закончиться и трагически...
- Весь конец 1998-го и 1999 год я был трезвый, не пил. Я был в завязке без всяких вшиваний. Я не занимался этим, я вообще в это не верил никогда - я просто знал, что компьютер внутри меня - он включает змею, он подключает к моей жизни эту змею, которая таится в каждом, кто пьет. Она может притаиться в копчике, за ухом, в затылке, в пятке, под мышкой, в ногте левого указательного или безымянного пальца на ноге, где угодно... Она в клубочке, таится и только одними ресничками хлоп-хлоп - ждет какого-то только ей ведомого сигнала. А мы о ней забываем. И вот в момент, когда мы о ней забываем, происходит срыв. Вот и всё. И пока я помню об этом образе - я эту болезнь нарисовал именно образом змеи, которая во мне жила и требовала, естественно, этого продукта. Так вот, в 1999 году я закончил сниматься в «Брате-2», получил гонорар и уже запланировал, что я пойду в запой. Можешь себе представить? Моя змея сказала: «Ну, теперь тебе ничего не страшно, я не обижу тебя, всё будет с тобой нормально, ты только плохую водяру не бери. Возьми хорошей!» И я купил французский коньяк. И портвейн у меня был марочный. Только почему-то я набрал всего и много. Зачем? Змея не сказала - не бери много. Она говорит - возьми качественного. И я взял. И понимая, что впереди миллениум - а это была ошибка, миллениум начался в 2001-м. А 2000 год - это завершающие десятки, и я думаю, ну как же нули-то не обмыть? Три нуля, я дожил до трех нулей! И я наряжаюсь, с деньгами, закончив съемки, всё у меня в порядке, еду на Родину и встречаю Новый год с белорусской водочкой. Мне бутылку водки подарили в Белоруссии, я там был, то ли на гастролях, то ли на съемках.
- А коньяк, портвейн?
- А это я уже купил сам в Москве, нет, в Петербурге... и загулял! Новый год, я пьяный, по снежку, по ночам колобродил в Орехово-Зуево… И допился до такого состояния, что где-то в районе 15 января мне стало плохо, я уже лежал и кровью харкал... Это некое непознанное чудо, в котором разобраться многие не могут, они не верят в это чудо и с этим не согласны. Они агрессивно, категорически не хотят этого признавать, рассуждая: «Да нет, он под подушкой пьет, он обманывает нас, он такой же алкоголик, он обязательно завтра, не сегодня завтра обязательно сорвется, он нам еще покажет свою змею». Только мне сегодня кажется, что змея на меня обиделась, если она из меня и не ушла куда-то в другую сферу, глазки-то она не открывает, она сегодня ресницами не вздрагивает, затаилась, как будто в ночлежке, как будто спячка у нее зимняя. Почему? Я о ней помню... 20 января я лежал, и на полу около меня две трехлитровых банки с водой. Просто с водой. Каждые 10 минут пил эту воду - весь мокрый, ползал в туалет… Но два дня я лежал и пил эту воду, и 22 января к вечеру я тихо-тихо встал в трусах, весь какой-то намыленный от пота, зашел в ванную и дрожащим телом включил душ. И стоял под этим душем, я смывал с себя вот эту всю липкость запоя. Потом я выпил таблетку снотворного и уснул. Сон всегда помогает, особенно когда тревожно. И утром 23 января я проснулся и пошел чистить зубы, брить лицо, мыть голову... Всё! И дальше мне стало легче, я еще чувствовал какую-то внутреннюю дрожь, какой-то нездоровый холод в теле, но я уже понимал, что я освободился от того мучительного груза пьянки. Вечером я уехал в Питер. Вот поэтому 23 января для меня день рождения. Сестра дала на дорогу, и я поехал в другую жизнь. Конечно, я поехал к проблемам... Я вернулся в свой мир и стал его чистить, выскребать, вылизывать, проклинать! И получилось. Я готов был не к какому-то процветанию, к ренессансу, нет, я готовил себя к обыденной, скучной, какой-то тревожной жизни. Я знал, что путь мой до моих желаний будет долгим. А желания одни - быть актером, не иметь долгов, выходить к людям чистым, нарядным, сытым, довольным и независимым! Не сразу, но получилось...
