Праздничная обязаловка
В декабре 1699 года российский самодержец Петр Великий издал указ «О писании впредь генваря с 1 числа от Рождества Христова, а не от сотворения мира и о праздновании Нового года». Старые традиции должны были умереть. Но чтобы народ не роптал и не сожалел о привычном укладе праздничной жизни, нужно было привить новые обычаи, помасштабнее и позабористее прежних.
В петровском указе значилось: «...По большим и проезжим улицам знатным людям и у домов нарочитых духовного и мирского чина перед воротами учинить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых и можжевеловых... а людям скудным каждому хотя по деревцу или ветке на вороты или над храминою своею поставить...» Украшать следовало не абы как, а согласно утвержденным образцам, некоторые из которых, правда, могут показаться нам, сегодняшним, весьма странными. Среди «елочных игрушек» числились натуральные и вполне удобоваримые продукты (орехи, сладости, фрукты и даже овощи).
Царь также повелел в обязательном порядке радостно и искренне поздравлять и близких и первых встречных с Новым годом, по дворам стрелять из пушек и мушкетов, а также, что само собой разумеется, пускать огненные ракеты.
Первый день нового, 1700 года начался парадом на Красной площади в Москве. Именно в тот вечер столичное небо впервые озарилось яркими огнями праздничного фейерверка. В знак всенародного праздника палили из пушек. Кроме того, московским жителям с 1 по 7 января полагалось по ночам жечь костры. Так выглядела первая иллюминация задуманного великим царем великого праздника.
Историки отмечают, что «среди многочисленных нововведений петровского времени… фейерверки стоят в одном ряду с мероприятиями, прикасающимися к формированию светского пространства бытия». Фраза, построенная по-научному сложно, зато наглядно демонстрирующая роль праздничных салютов в нелегком процессе формирования общественного сознания.
Новогоднее наследство
Традицией встреча Нового года 1 января под непременный грохот залпов и фейерверков стала уже при «дщери Петровой» императрице Елизавете. Правда, под фейерверком тогда понимали не совсем то, что сейчас. В те времена это был скорее театр огня, эдакое файер-шоу, один из непременных элементов светского праздника.
В роли ответственного продюсера и одновременно режиссера действа, разделенного на несколько частей, был обер-фейерверкер. Главными действующими лицами и исполнителями выступали профессиональные лицедеи, пиротехнические машины и солдаты-бомбардиры. Но это далеко не все. В то время у фейерверков непременно должен был быть автор, причем автор маститый и авторитетный.
В эпоху Елизаветы Петровны проектами фейерверков занимался Якоб Штелин, деятель российской Академии наук; действительный статский советник; гравер, картограф, медальер и страстный собиратель анекдотов о Петре Первом. В 1735 году (еще во времена правления Анны Иоановны) его по специальному контракту выписали из Лейпцига в Санкт-Петербургскую академию «для словесных наук и аллегорических изобретений для фейерверков, иллюминаций и медалей». И этот человек почти безотрывно занимался фейерверками в течение долгих 47 лет! Он же стал первым историком искусства фейерверков в России.
Наиболее шедевральным елизаветинским новогодним салютом стал фейерверк в ознаменование встречи Нового, 1743 года. Это был настоящий огненный сад с неизменным на тот момент атрибутом имперской славы - триумфальной аркой. Это понравилось и вошло в моду. Через 5 лет, в 1748 году, новогодний фейерверк был построен исключительно на садовых планах.
А затем у Якоба Штелина на его посту главного фейерверщика страны появляется сменщик - легендарный Михаил Ломоносов. Именно он готовил новогодний фейерверк на Новый, 1754 год. Правда, конкуренция со столь значимой фигурой, какой являлся в те времена Ломоносов, заставила Штелина поскрести по сусекам собственного мозга и найти новые идеи для празднования Новых годов. Примером штелинского креатива может служить новогодний фейерверк 1756 года, выполненный по проекту художника Франческо Градицци. На сей раз, с подачи Штелина, архитектура масштабного садового павильона должна была сыграть решающую роль в файер-шоу.
Обращение к народу
Во все времена правители любой праздник пытаются наполнить идеологическим смыслом. И российские файер-шоу времен империи не были исключением. Сценарии празднеств наполняли затейливыми, но при этом вполне доступными пониманию аллегориями, прославлявшими державу и основы благоденствия простого люда. Это было своего рода новогоднее обращение главы Государства Российского к народу. Так, в 1755 году, ровно в полночь, под пушечную канонаду в центр площади перед Зимним дворцом выехали на колесницах Ирис и Аврора, благовестники благополучных времен. Над ними зеленым заревом вспыхнул вензель Елизаветы Петровны. А по периметру площадь осветили гербы провинций и царств российских. Затем вспыхнули число нового года и радуга, из-под которой взору зрителей явили себя Время и Зодиак, крутивший огромное колесо с горящими небесными светилами.
Во втором акте в ход пошли фонтанные, гремящие и восходящие огни, превратившие площадь во впечатляющий сад с огненным озером, в центре которого размещался самый яркий элемент композиции — статуя, олицетворяющая Радость. По обе стороны от нее ниспадали каскады огней. А под ногами зрителей «немалую подавали утеху» шумные, журчащие и шипящие прыгающие огоньки, именуемые швермерами. А под занавес в небе расцвели павлиньи хвосты из двухсот тысяч ракет, которые «горизонт преизрядно златозарным сиянием украсили».
Ну как тут не уверуешь, что в стране всё хорошо!
Огненный PR
Едва взойдя на престол, императрица Екатерина не преминула заявить о себе. Само собой, сожжением фейерверка. Правда, он был не таким шикарным, как в бытность Елизаветы, зато отличался утонченными PR-ходами и совершенными огненными спецэффектами.
Так, на Новый, 1763 год показывали файер-шоу с жизнеутверждающим названием «Возвращение золотых времен». Главным ноу-хау этого действа стали до этого момента совершенно немыслимые пиротехнические машины, способные создавать пылающие картины и эффект звездопада. Конечно, была и радуга, куда ж без нее? Три тысячи ракет высветили огненную дугу. Свет, исходивший от этого великолепия, позволял прочесть надпись из Вергилия: «Как скоро солнце помалу до высочайшей степени своей достигло, то начнут тотчас скачущие, бегающие и восходящие увеселительные огни играть».
В ознаменование Новой эры
Нетрудно догадаться, что фразой Вергилия устроители шоу более чем прозрачно намекали на Екатерину. Действительно, в годы ее правления имперское солнце взошло настолько высоко, что его свет увидели и в довольно-таки отдаленных уголках Российской империи, и даже за ее пределами. Крымчанам подобная аналогия понятна, как никому другому, ведь именно Екатерине Великой они обязаны первым присоединением полуострова к России. Но не только за это стоит с благодарностью вспоминать тот золотой век. Есть еще одна причина считать его «просвещенным» и «просветительским». Ведь именно тогда, а точнее во время знаменитого путешествия императрицы в Крым, над полуостровом зажглись огни первых фейерверков.
Рекордное по дальности и продолжительности путешествие российской государыни началось, кстати, во второй день 1787 года, то бишь 2 января. И может, именно потому, что императрицу всю дорогу не покидало новогоднее настроение, тур этот поставил еще один рекорд, рекорд по количеству использованной пиротехники.
На устройство уникального по продолжительности путешествия царствующей особы из казны выделили астрономическую сумму, целевое использование которой подразумевало в первую очередь демонстрацию мощи и блеска Российской империи. Засвидетельствовать великое российское настоящее должны были иностранцы, приглашенные составить компанию государыне в дороге. Среди них были граф де Сегюр, Фиц-Герберт, принц де Линь и даже австрийский император Иосиф II, странствующий под именем графа Фалькенштейна.
Князь Потемкин, главный режиссер организации пребывания Екатерины на крымской земле, решил, что блеску без фейерверка не бывать. И по прибытии высочайшей особы в Инкерман и новый город Севастополь инициировал первый для этих мест салют. Но это был лишь один пункт из многих, призванных удивить и порадовать матушку-императрицу. В десять часов вечера четыре корабля «великого чуда» Черноморской флотилии эффектно взорвали потешную крепость, построенную на Северной стороне.
Наблюдая морские учения на второй день пребывания в Севастополе, Екатерина окончательно убедилась в целесообразности присоединения Крыма к России. Своими умозаключениями она поделилась с московским губернатором П. Д. Еропкиным: «Весьма мало знают цену вещам те, кои с унижением бесславили приобретение сего края. И Херсон и Таврида со временем не только окупятся, но надеяться можно, что если Петербург приносит восьмую часть дохода империи, то вышепомянутые места превзойдут плодами бесплодных мест. Кричали и против Крыма и отсоветовали обозреть самолично. Сюда приехавши, ищу причины такова предубеждения нерассудства... Сим приобретением исчезает страх от татар, которых Бахмут, Украина и Елизаветград поныне еще помнят... Сегодня вижу своими глазами, что я не принесла вред, а величайшую пользу своей империи».
А дальше был пир на весь мир, который освещала шикарная иллюминация. Екатерина, однако, охарактеризовала всё это лишь не очень лестным эпитетом «премило», чем подстегнула Потемкина сжечь в фейерверках еще немалую сумму казенных денег. Все-таки не Новый год, а целая Новая эра начиналась...
И по прибытии в Карасубазар (ныне Белогорск) Екатерине все-таки удалось увидеть фейерверк, поразивший ее воображение. В этом финальном пункте крымских переездов Потемкин расстарался вовсю. Как отмечал граф де Сегюр: «Он развел на берегу Карасу обширный английский сад и посредине его построил изящнейший дворец». И вот вечером 26 мая, выйдя из этого самого дворца в сопровождении Иосифа II, императрица увидела, что «зажжен... неподалеку приготовляемый фейерверк с произвождением прежде и после фейерверка пушечной пальбы из поставленных перед домом на вершине горы артиллерийских пушек; по сожжению фейерверка горы, окружающие долину, где дом с садом и рощею, множественным числом плошек были иллюминированы». Перво-наперво зажглись гигантские крутящиеся колеса и огромный щит с вензелем императрицы. Собственно фейерверк состоял из двадцати тысяч ракет, а может, если верить восторженным воспоминаниям Сегюра, и того больше. Его взорвали над вершиной величественной Ак-Каи, в ознаменование Русской эры в истории Крыма.
