Ни среди тематических, ни среди персональных выставок такой что-то не припоминалось. Тематические не обязательно были приучены к сезонам или столь же немногочисленным знаменательным датам, происходили и жанровые – совсем недавно в этом же Доме проходила выставка натюрморта в произведениях крымских художников. Но этот жанр, «ню», оставался как-то в стороне. И на персональных выставках едва ли не половины наших мастеров кисти изображения обнаженной натуры присутствовали, но лишь как часть и, зачастую, далеко не определяющая уровень их достижений, а скорее – как показатель многообразия творческой палитры.
Стало интересно; и не только мне – в Доме художника оказалось довольно много посетителей, а ведь это был будничный и не первый день выставки. Сомневаюсь даже, что многих в тёплые залы загнала непогода.
На этот раз форма экспонирования оказалась смешанной: во всех трех залах разместились и живописные, и графические полотна, и скульптуры. Они, скульптуры, все как на подбор оказались «кабинетного» формата, но весьма разнообразны по стилистике, степени авторской фантазии, ну и по материалу, конечно.
Графические работы Т. Беловой, обладающей замечательным умением одной-двумя линиями и росчерком создать выразительный, порой пленительный образ, разместились и в первом зале, и на переходе во второй, и к ним добавилась очаровательная пастель. А в третьем зале стоило посмотреть на «Модели» А. Голынского и, особенно, на «Лань» М. Журавлевой, черно-белую работу, как бы «высвечивающую» дальний край экспозиции.
Там же, в третьем зале, у меня возник спор с бородатым скептиком Борисом Р. по поводу пластического этюда, изображенного в доантичной левантийской декорации: что ж это – стилизация, стеб или пропаганда акробатики?
Так и не выяснив, мы начали «заводиться» по поводу скульптуры, благо там было о чем поспорить, поскольку диапазон пластических решений колебался от натурализма до предпоследней грани обобщения. Но, по счастью, вовремя заметили присутствие в зале самого обсуждаемого автора и обратились к живописи.
Не могу не признать правоты Бориса, углядевшего в одной из работ слегка колористически, но не композиционно преобразованный шедевр Модильяни, или не признать достоинств обоих полотен А. Рустамова, особенно его «Сидящей». Тем более, что его, равно как меня, радует изящество и праздничность «женского» цикла Наташи Перовой, представленной на этой выставке двумя полотнами 2013 года. Но решительно не мог я понять, почему его оставила равнодушным «Аллегория» В. Кудрявцева, если его уж так привлекает усложненность живописного языка.
И ладно бы, не прочувствовал он, с какой нежностью будто бы не выписывала, а ласкала кистью тела своих «Освещенной солнцем» или «Модели на розовой драпировке» Т. Димарова-Голынская, или сколько любви, понимания и легкой иронии вложила ялтинка Т. Рыман в свое «Солнечное утро» и, особенно, в «Босу та незалежну». Все-таки это (а также исполненные большего внутреннего движения обе «Ню» Р. Усеинова) - интересные и талантливые работы, но как бы традиционные, без формальных изысков и новшеств. Но как можно было не оценить по достоинству «Магдалину» В. Голынского, тонкими живописными средствами обеспечившими переход от первичного эротического чувства к этическим и, наконец, эстетическим уровням восприятия?
Короче, разошлись мы с Борисом. Он ушел, кажется в «Арт-кафе», а я еще раз прошелся по залам.
Радость жизни, любование красотой и совершенством, ирония и раздумья, скепсис и тайная боль, попытки расщепления мира на формы и цвета, и синтеза…
У каждого из художников – в своем стиле и манере, и на ощутимо различном творческом уровне, в различных видах изобразительного искусства, но одном жанре…
Нет, право же, есть на что посмотреть и над чем задуматься.
И со смехом вспомнить «гламур» глянцевых журналов.
