В «мутную» сторону
Бондаренково (крымско-татарское название Булганак, «мутный») располагается к северу от Керчи, и добраться до него довольно легко. Можно доехать на рейсовом автобусе от автовокзала, потом пройти немного пешком, а можно сразу пуститься в путь по городским окраинам. Однако в этот раз мы выбрали велопутешествие.
Добраться до Бондаренково можно двумя дорогами - в объезд по грунтовкам или по свежезаасфальтированной дороге со стороны Аджимушкая.
Крымская осень теплая и сухая, поэтому первый вариант подходил идеально. Мы покинули городскую черту у кладбища и поехали через степь. Ржавые рельсы старой железной дороги расчерчивали степной простор, убегая вдаль и теряясь в зарослях высокой травы.
Слева к рыхлому серому небу тянулся остатками труб Кирпичный завод. С ним связано множество совершенно незабываемых воспоминаний - фотосессии в прекрасно сохранившемся бункере, прогулки по руинам в поисках артефактов в виде старой зеленой плитки, вечера на крыше заводской бани… Всегда казалось, что из всех керченских заброшек он самый уютный.
Дальше нам встретилось пугало, сутулящееся на чьем-то придорожном огороде. Казалось, будто оно смотрит в нашу сторону из-под надвинутой на глазницы старой шляпы. Очень легко было представить, что с наступлением сумерек оно слезает с шеста и разгуливает по окрестностям, ожидая на пустынных дорогах и перекрестках запоздалых путников. Поэтому мы ускорились, чтобы успеть вернуться до темноты.
За поворотом ждало старое дерево - то ли персик, то ли миндаль. Одно известно точно - весной оно первым во всей округе покрывается бело-розовой пеной цветов.
Чтобы сократить путь, было принято решение объехать Бондаренково стороной, а для этого пришлось проезжать через старое сельское кладбище. Заросли маслин и туй, каменистая дорога, кучи строительного мусора - все это произвело довольно мрачное, но отнюдь не мистическое впечатление. Над кладбищем возвышается гигантский заброшенный ангар, дальше дорога петляет мимо полуразвалившихся домишек, каждый из которых претендует на звание «проклятого старого дома», и сворачивает к затопленному карьеру.
Отсюда открывается завораживающий вид на Осовинскую степь. Кусты шиповника черными бесформенными фигурами горбятся по обеим сторонам дороги, маскируясь под грибников, разбредающихся по полю. ЛЭП энергомоста убегают вдаль, будто загадочные творения внеземной цивилизации. Выгоревшая за лето трава волнами стелется до холмистого горизонта, за которым прячется Азовское море. А справа, на небольшой возвышенности, виднеются кирпичные строения очистных сооружений. Их очертания напоминают футуристические объекты. Будто мы едем по какой-то неизведанной планете.
Грань реального и призрачного
Ощущение инопланетности усиливается, когда мы оказываемся на холме и перед нами открывается долина грязевых вулканов. Это голое пространство, усеянное озерами и кратерами. Первым бросается в глаза достаточно большое озеро - оно будто белое блюдце ловит в себя отражение молочного неба. Говорят, что именно в нем, кратерном озере сопки Центральной, во времена Великой Отечественной войны утонул немецкий танк. Кто знает, какие еще артефакты скрывают вулканические недра. Научная версия гласит, что грязевые сопки встречаются только в местности с нефтегазоносными породами на глубине. Мифологическая же повествует о входе в потусторонний мир. Вообще, по версии эзотериков и романтически настроенных историков, Керченский полуостров просто переполнен вратами, дверьми и калитками в царство Аида. И, глядя на бурлящую в жерлах сопок грязь, струящуюся по растрескавшейся земле, невольно начинаешь верить в это. Все здесь серое, блеклое - пустошь, на которой вот-вот взойдут бледные асфоделии.
Наваждение сгущается, когда по ухабистой дороге, мимо стада черных коров, мы спускаемся вниз, в саму долину. Оставляем велосипеды у входа, где заканчивается степь и начинается пустошь.
Ссохшаяся серая грязь под ногами изрезана трещинами, белесый налет поблескивает кристалликами соли, красноватые солончаковые растения ветвятся, словно кораллы. Тишина и пустота, ни шороха, ни дуновения ветра, природа будто замерла, намекая, что мы пересекли некую грань между реальным и призрачным. Вулканы, будто рукотворные изваяния в сказочном саду, слепленные загадочным скульптором, разные по форме, по характеру. Одни высокие и тихие, с холодными серыми лентами жидкой грязи, неспешно струящейся по их бокам, напоминающим плавные изгибы античных амфор. Другие - бесформенные, будто жабы, сердито плюхающие и булькающие. Третьи - озера и лужи зеркальной воды, скрывающие за гладью ртути неведомые миры.
Покрытая коростой застывшей грязи поверхность обманчиво прочная. Подходить слишком близко к кромке воды опасно, пружинистая почва начинает расползаться уже за несколько шагов, угрожая разверзнуться и поглотить полностью. Какое-то время мы гуляем по долине, не замечая, как день клонится к вечеру. Перламутровые облака отражаются в озерах, делая их жемчужными, степь вокруг замерла как будто в вечном ожидании. Кажется, что здесь веками ничего не меняется - все так же тихим шепотом переговариваются друг с другом сопки, не заботясь о том, что их тайны подслушает случайный путник, все так же застывает небо в зеркалах озер, а шиповник кровавыми каплями пламенеет на черных кустах.
Почти стемнело, и мы вспомнили, что пора ехать обратно, ведь где-то там, на перекрестке, в сгустившемся сумраке, нас будет поджидать сбежавшее пугало. Да и просто не особенно приятно возвращаться на велосипедах в темноте.
На обратном пути ничего мистического не встретилось - полуразрушенные ведьмины дома мирно дремали, кладбище укрылось от посторонних глаз предвечерней дымкой, а пугало не успело дойти до нужного перекрестка или задержалось, занимаясь своими прямыми обязанностями.
Поэтому, если не считать разразившегося под конец дня ливня, домой мы добрались благополучно.