Так в октябре 1905 года по всей России распространилась политическая стачка, бастовали и в Крыму: 10 октября остановили работы железнодорожники Джанкоя и Феодосии, потом Симферополя. А 14 октября уже по Севастополю с лозунгами прошли демонстранты, которых, впрочем, быстро разогнали "силовики"... Тогда же начались брожения и среди матросов Черноморского флота, их не отвлекли даже приемные испытания машин и артиллерии новенького бронепалубного крейсера, получивший название в честь победы над турецким флотом. Апогеем Севастопольского восстания стали ноябрьские события на "Очакове", которые трактуются мятежом...
Бронепалубный крейсер «Очаков» создан в Севастополе на Казенной верфи. Спущен на воду 1 октября 1902 года. Его проектные характеристики: водоизмещение - 6645 т, длина - 134 м, ширина - 16,6 м, осадка - 6,3 м. Главные механизмы - две паровые машины тройного расширения общей мощностью 19 500 л.с. на 16 котлах Бельвиля. Вооружение: орудия 12 152 мм, 75 мм, 8 47 мм и 2 37 мм, две десантные пушки, два пулемета, шесть торпедных аппаратов, четыре 6-дюймовки в 2-орудийных башнях, четыре - в одиночных казематах. Толщина брони: палуба 35-79 мм, боевая рубка - 140 мм, башни - 127 мм, казематы - до 80 мм. Экипаж - 570 человек. После бунта корабль получил тяжелые повреждения - "Очаков" расстреливали огнем эскадры и береговых батарей. На его восстановление потребовалось три года, и в строй вступил уже под названием "Кагул". Прежнее имя "Очаков" к крейсеру вернулось после Февральской революции 1917 года. Во время Гражданской войны корабль вошел в состав морских сил юга России. 14 ноября 1920 года вместе с белогвардейцами покинул Севастополь и совершил переход в тунисский порт Бизерта, где 29 декабря был интернирован французскими властями. Невероятная жизнь корабля окончилась в 1933 году - французы разобрали его на метал....
Сценарист и режиссер
Инструкцию о том, как следует трактовать осенние события в Севастополе, советские историки получили, так сказать, из первых уст. От самого бессмертного вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ульянова-Ленина. Его нога, как достоверно известно, ни разу не ступала на земли полуострова, но о том, что здесь происходило, он знал досконально, лучше всех, в подробностях, о которых не ведали даже участники событий.
Уже после того, как свершилась Октябрьская революция, Ленин сделал доклад, в котором, само собой, преследуя определенные цели, вспомнил произошедшее в те далекие дни: «Утром 11 (24) ноября 1905 года у ворот флотских казарм была выставлена боевая рота в полном боевом снаряжении. Контр-адмирал Писаревский отдал во всеуслышание приказ: “Не выпускать никого из казарм! В случае неподчинения стрелять”. Из роты, которой был отдан этот приказ, вышел матрос Петров, зарядил на глазах у всех свою винтовку, одним выстрелом убил штабс-капитана Штейна из Белостокского полка, а вторым выстрелом ранил контр-адмирала Писаревского… Раздалась команда офицера: “Арестуйте его!” Никто не двинулся с места. Петров бросил свое ружье на землю. “Чего стоите? Берите меня!” Он был арестован. Стекавшиеся со всех сторон матросы бурно требовали его освобождения, заявляя, что они за него ручаются. Возбуждение достигло апогея.
- Петров, не правда ли, выстрел произошел случайно? – спросил офицер, чтобы найти выход из создавшегося положения.
- С какой стати случайно! Я вышел вперед, зарядил и прицелился, разве это случайно?
- Они требуют твоего освобождения…
И Петров был освобожден. Но матросы этим не удовлетворились, все дежурные офицеры были арестованы, обезоружены и отведены в канцелярию… Делегаты матросов в количестве около 40 человек совещались всю ночь. Решили офицеров освободить, но больше их в казармы не впускать…»
Простой, доходчивый рассказ, где как в детской сказке сразу понятно, кто прав, кто виноват, и все разграничено на черное и белое, вернее, на белое и красное. Правда, есть одно «но»… Ленин, как человек недюжинного ума (и в этом нет ни капли иронии) сказок не рассказывал, только правду или, что вернее, почти правду. Просто по-своему, с нужными акцентами и правильными ремарками. «Небольшую сценку» из истории Севастопольского восстания он приводил, как пример наивности революционных масс тех лет, которым противостояло хитрое и коварное «начальство», готовое пойти на различного рода подставы и предательства.
Интересно, что в советской исторической литературе называют и другую «не ленинскую» дату начала мятежа – 8 (21) ноября. Хотя про Ленина, само собой, при этом не забывали. Мол, команда крейсера «Очаков» восстала в тот самый день, когда Владимир Ильич возвратился в Россию из эмиграции и занялся редактурой статьи о событиях на Черноморском флоте. Пока он ее редактировал, события, собственно, и произошли: Севастополь пошел вразнос, а статья - в печать. Прослеживая (или создавая?) подобные прямо таки мистические совпадения, служители новой идеологии создавали неразрывную связь событий на «Очакове» 1905 года и той революцией, что случится спустя 12 лет и навсегда изменит судьбу государства Российского.
Актеры поневоле
Теперь стоит вернуться к главным героям доклада Ильича – матросу Петрову и контр-адмиралу Писаревскому.
С легкой руки Ленина Писаревский множество раз темной тенью мелькал на страницах научных монографий и даже стал весьма выразительным злодеем на страницах литературы художественной.
«Контр-адмирал Писаревский… производил впечатление грубой, тяжелой, неотразимой силы. Что-то неприятное было в его сумрачных глазах, в его лице и фигуре. Ростом он был невысок, могучую выпуклую грудь держал колесом, ходил увальнем, вперевалку. На большой голове кудрявились черные волосы без единой сединки, такой же нетронутой чернотой отличались его бакенбарды и пышная борода веером. В ухе носил он серебряную серьгу, которую поминутно дергал то левой, то правой рукой. Про черноморского флагмана ходила невеселая слава. Говорилось, что он крут с офицерами, жесток и неумолим к матросам, не имеет ни к кому жалости, не прощает никогда даже ничтожных проступков», - читаем в романе Алексея Сергеева «Стерегущий».
Думается, если б это было правдой, диалог с матросов Петровым, приведенный Лениным, просто бы не состоялся. Человек, описанный Сергеевым, не предоставил бы бунтарю шанса оправдаться, а без разговоров всадил бы пулю в его буйную голову.
«Это так, это мой прапрадед контр-адмирал Писаревский подавлял восстание в Севастополе. Он был верным сыном Отечества, в отличие от тех, кто затевал все те революции. Оба его сына - среди них и мой прадед воевали на фронтах Гражданской в армиях Деникина и Миллера и защищали Русь от большевизма» - написал на одном из интернет-форумов потомок Сергея Петровича Писаревского Александр, отчаянно пытаясь спустя десятилетия оправдать человека, волею исторических судеб ставшего антигероем российской истории.
Какие же реальные факты известны нам сегодня о Писаревском? Их весьма немного. Например, известно, что он прославился ратными подвигами во время русско-турецкой войны, имел столько орденов, что и не сосчитать, сделал честную карьеру на флоте, похоронен в Херсонесском монастыре на новом кладбище Севастопольского градоначальства.
О матросе Петрове известно, правда, еще меньше. В исторической литературе он фигурирует, как «К. П. Петров, ранивший из винтовки Писаревского». Еще один матрос Петров, то ли Александр Михайлович, то ли Александр Иванович, появляется в справочниках, энциклопедиях и даже в Википедии в качестве участника восстания на броненосце «Потемкин». Но этот Петров 24 августа 1905 года за свои революционные настроения был расстрелян, в силу чего никак не мог стать фигурантом ноябрьский событий.
Ответственные за спецэффекты
Так уж получилось, что в сентябре 1905 года в Севастополе оказался писатель Александр Иванович Куприн. Историки утверждают, что такое «случайное стечение обстоятельств» выглядит чересчур уж подозрительно. Мол, Балаклава, где обосновался Куприн, была тем самым «местом, в коем можно было, с одной стороны, знать все, чем дышит по соседству база флота, а с другой - особо не попадаться на глаза». Власти перед Куприным заискивали, даже предложили ему огромный в 4 десятины (400 соток) участок земли на выгодных условиях. Чтоб и жил, и не бузил. Ведь он тот еще «буревестник».
Куприн действительно был таковым. Правда, бури он предсказывал по образу и подобию флюгера - смотрел всегда туда, куда заставлял ветер. Но ветра-то, в особенности политические, бывают разные… И кто тут виноват, флюгер или ветер, не всегда разберёшь.
«Я верю: кончается сон, и идет пробуждение. Мы просыпаемся при свете огненной и кровавой зари…» - писал Куприн в рассказе «Сны» в революционном 1905 году. «Я не был проникнут боевым настроение и по какому руслу пойдёт моя дальнейшая работа, заранее предвидеть не мог», - оправдывался он позже. Ладно бы говорил так исключительно о творчестве. Но нет же… Как результат, общественно-политический импрессионизм (здесь: действия, вызванные мимолетным впечатлением – прим. авт.) Куприна выглядит, как минимум, безответственно. А еще благодаря этой особенности Александра Ивановича, его могли использовать все кому не лень. Как, собственно, и произошло в Балаклаве. Он, приняв ту самую предложенную властями землю, вроде как собирался долго и счастливо жить в тихом раю и в то же время отчаянно пилил сук, на который едва уселся, призывая к «кровавой заре».
Виктория Миленко в книге «Куприн: Возмутитель спокойствия» пишет: «Газеты принесли телеграммы о начале забастовки в Москве, а затем и в Петербурге: остановились железные дороги и городской транспорт, закрылись почта, телеграф и магазины. В Севастополе внешне было спокойно, однако местные революционные организации готовились в любой момент вступить в игру. Они-то и пригласили Куприна почитать на благотворительном вечере что-нибудь из «Поединка». Назначили дату: 14 октября… Думаем, что дата была выбрана не случайная. На следующий день, 15 октября, был назначен армейский призыв. Его планировалось сорвать уже накануне, и Куприн с пацифистской пропагандой оказался как нельзя кстати».
Там, в здании Городского собрания, за кулисами, состоялась поистине историческая встреча. Евсей Маркович Аспиз засвидетельствовал, что к Куприну подошел некто в форме и стал хвалить «Поединок». Потом Куприн долго смотрел вслед своему случайному знакомцу и наконец изрек: «Какой-то удивительный, чудесный офицер». А когда в скором времени писатель увидел в газетах портрет Петра Петровича Шмидта, считавшегося идейным вдохновителем революционных событий в Севастополе, то сразу же узнал в нем поклонника своего творчества, того «чудесного офицера» из-за кулис.
«Вечером 13 ноября, - сообщала газета «Борьба», - был поднят вопрос о приглашении Шмидта. Социал-демократы, исходя из того, что Шмидт, несомненно, искренний революционер, хотя и стоящий вне партии, знает военное дело, пользуется громадным авторитетом и популярностью среди матросов, высказались за его приглашение… В лице Шмидта матросы сразу почувствовали не только идейного руководителя, но и знающего технику дела вождя-огранизатора».
14 ноября, видимо сразу после мимолетной беседы с Куприным, Шмидт прибыл на борт крейсера «Очаков». В 10 часов утра 15 ноября на «Очакове» и 13 других кораблях, на мачтах флотской дивизии взвились красные флаги. На «Очакове» был поднят сигнал: «Командую флотом, Шмидт». Так Шмидт стал «королем на час», вернее, адмиралом на день.
Из столичных газет: «Севастополь. Спб. Командиру корпуса жандармов. Копия департаменту полиции. Сего 15 ноября, 3 ч. 20 м. дня, начался артиллерийский бой десяти мятежных судов и засевших в казармах матросов с оставшимися верными судами эскадры, полевой батареей, сухопутными войсками. В 5 ч. 30 м. бой окончен. Бунтовавшие суда сдались. Их предводитель отставной лейтенант Шмидт арестован… Ротмистр Васильев».
Из очерка Александра Куприна «События в Севастополе», опубликованного в петербургской газете «Наша жизнь» 1 декабря1905 года: «С Приморского бульвара открывается вид на узкую и длинную бухту, обнесенную каменным парапетом. Посредине бухты огромный костер, от которого слепнут глаза и вода кажется черной, как чернила. Три четверти гигантского крейсера – сплошное пламя. Остаётся целым только кусочек корабельного носа… Мне приходилось в моей жизни видеть ужасные, потрясающие, отвратительные события. Но никогда, вероятно, до самой смерти, не забуду я этой черной воды и этого громадного пылающего здания, этого последнего слова техники, осужденного вместе с сотнями человеческих жизней на смерть…»
Лейтенант Шмидт вместе с матросами Гладковым и Антоненко, а также кондуктором Частником по приговору суда были расстреляны 6 (19) марта 1906 года на острове Березань. Еще 14 активных участников Севастопольского восстания отправили на вечную каторгу, 103 - "прописали" каторжные работы, а 151 - отправили в дисциплинарные части. Кроме того, всевозможные наказания получили еще около тысячи черноморцев...