- В свои годы - вы отлично выглядите. Как вам удается поддерживать свою форму?
- Спасибо за этот комплимент. Сейчас всё, что я могу - это ограничивать себя. Совсем немного спортзала и совсем чуть-чуть алкоголя. Три года назад я перенес сложнейшую операцию - у меня был рак. И я благодарю Господа Бога и врачей, которые дали мне шанс еще наслаждаться жизнью. Врачи были великолепны, и они буквально вытащили меня с того света. Я могу сочинять, петь, выступать на концертах, но, увы, уже не смогу так, как раньше, играть в теннис и футбол.
- Вашим напарником в играх был Адриано Челентано…
- Да, мы и сейчас лучшие друзья. Но уже без встреч на корте. Играть с ним было - не так уж приятно, потому что редко наши игры заканчивались… Дело в том, что Адриано всегда настроен на победу и изо всех сил пытался меня обыграть. Но я играл лучше. И часто при счете 5:2 в мою пользу он вдруг говорил: «Тото, давай лучше выпьем чинзано!» Я ему отвечал: «Хорошо, но тогда я выиграл». На что он бурно реагировал: «Нет, нет - игра же не закончена!» Он удивительный человек - таких больше нет. Уникум. Для меня он самый лучший артист из всех, которые были в Италии. Он ведь совершенно такой же и в жизни, каким вы его видите на экранах. Абсолютно такой же! И он может себе позволить всё, что угодно, - некоторые из его поступков бывали непонятны всей Италии. Но он так поступал, потому что ему этого хотелось или он это считал правильным. Мы с ним очень разные по темпераменту, но в то же время у нас много общего. У нас даже голоса похожи. А еще нас объединяет религия - мы верующие люди, из тех, о которых можно сказать «ревностные итальянские католики».
- А как складывались ваши отношения с Джо Дассеном?
- С Джо мы всегда были в хороших отношениях. Я ему написал полтора десятка песен, которые были очень популярны. И я бы не смог сочинять такие песни, если бы был равнодушен к человеку. Я бывал много раз в его доме в Париже. Могу сказать, что он был культурным и воспитанным человеком, но в то же время очень ранимым. Из всех исполнителей моих песен я его любил больше всех, и сейчас на концертах, когда пою «Индейское лето» или «Если бы тебя не было» - я всегда говорю публике: «Он сейчас с нами и наблюдает за нами с небес».
- Наверное, у каждой из ваших песен есть своя предыстория. Что вас вдохновило, когда вы сочинили песню «Чао, бамбино, сорри» для Мирей Матье?
- Если вы намекаете на то, что между нами что-то было… Пусть это останется нашей тайной (улыбается). Но я хочу сказать, что сочиняю песню для конкретного человека, а особенно женщины - мне нужны сильные эмоции. Мои песни исполняли прекрасные женщины - и Мирей Матье, и Далида, и, конечно, я в них был немножко влюблен. Но только немножко! Я не умею понарошку, поэтому у меня, возможно, не сложилась кинокарьера.
- Как же? У вас отличная музыка к фильмам.
- Нет, я имел в виду, что у меня были предложения сыграть в кино. Как-то даже меня пригласил один из ваших известных режиссеров - я забыл его имя. И я специально прилетал в Москву на пробы. Но мне предстояло целоваться с женщиной понарошку, а я так не могу. Если я целую, то с чувствами. По-другому не могу, и я отказался. У меня были и другие предложения, но я понял, что это не соответствует моей природе - я же такой закрытый, скромный и стеснительный. Таким и остаюсь, несмотря на жизненный опыт и кое-какие достижения, даже в отношениях с женщинами.
- В 1990 году на фестивале в Сан-Ремо вашу песню «Good love gone bad» исполнил Рэй Чарльз, и вы сказали, что после таких эмоций больше никогда не выйдете на фестивальную сцену. Что заставило вас вернуться?
- Да, этот момент на самом деле был эмоциональным пиком в моей профессиональной карьере. Я никогда не испытывал такого восторга, честно. И я тогда сказал, что мне хотелось бы сохранить это впечатление навсегда. После того мы две недели провели вместе, по-настоящему подружились, и я открыл для себя, что Рэй Чарльз не только потрясающий музыкант, он еще и человек широкой души, очень чувствительный. Но прошли годы, и любовь к моей профессии заставила меня вернуться на сцену. Я очень люблю свою публику. И поверьте, мы нужны друг другу. Если вам какой-то артист будет рассказывать, что он устал от популярности и она ему мешает жить - он, значит, говорит неискренне.
- Вы, как итальянец, поддерживает свою отечественную автопромышленность или предпочитаете машины из других стран?
- О, я должен быть откровенным до конца, если уж у нас разговор начистоту. У меня сейчас четыре машины. Первая - это «Тойота», вторая - «Мерседес», третья - «Лэнд-ровер». И наконец, только последняя, четвертая - итальянская. Это «Мазерати» с мотором от «Коралли». Но это машина, на которой я особенно люблю «полетать». Я очень люблю быструю езду и за это много трачу, оплачивая штрафы по превышению скорости. В Италии же невозможно ехать быстрее 130 км/ч, но для «Мазерати» 130 км/ч - это всё равно что стоять на месте. И меня как-то засекли, когда я мчался по автобану со скоростью 260 км/ч. Меня реально за это могли посадить в тюрьму, но хорошо, что мне попались очень любезные карабинеры и я отделался только штрафом. Иногда популярность помогает и так.
- Как вам Крым?
- Потрясающе. Когда я выхожу на балкон номера отеля «Ореанда», где уже несколько раз останавливался, то передо мной открывается волшебный вид на море и горы, и мне каждый раз кажется, будто я где-то на побережье в Италии. Для меня море - очень важный элемент жизни, как и любовь. Мой же папа был военным моряком, и я сам отслужил на флоте 24 месяца. Это моя стихия, и я ведь в Крыму не первый раз. Как-то я даже специально прилетал в Ялту, и где-то в этих окрестностях, на прекрасной вилле, у меня был концерт для украинского президента. Того, который по счету был первым - Леонид. Меня отлично принимали, помню не только аплодисменты, но и черную икру с водкой!