Профессия журналиста сопряжена с риском и в мирной жизни. По статистике только в России в силу разных обстоятельств ежегодно погибает до 12 наших коллег. А в горячих точках, которыми, к сожалению, на картах теперь отмечен и Донбасс, риск для репортеров возрастает многократно. Но кто-то же должен рассказывать правду о том, что творится в окопах и на передовой. И там ни каска, ни бронежилет с надписью «ПРЕССА» не может спасти ни от мины, ни от пули. Но что движет журналистом, когда он сам берется за оружие? О своем опыте нам рассказал Юрий Ковальчук.
Родился он на юге Украины - в городке Новая Каховка. Первая заметка под его фамилией появилась, когда ему было 19 лет. Работал в различных изданиях Херсона, Николаева, Запорожья, Киева. С 2012 года сотрудничал с региональным интернет-изданием «Набат» (Николаев), где критиковал не только оппозицию, и, как он говорит, замшелую «Партию регионов», но и самих украинцев, стремительно скатывавшихся к тому, что в итоге закончилось очередным Майданом. В начале 2014 года «Набат» был объявлен вне закона, а его редактор Константин Тистол – террористом…
Крым
- Тогда ко мне пришло четкое понимание того, что в новых украинских реалиях мне нет места. Рано или поздно либо сяду в тюрьму, либо погибну в потасовке с неофашистами, - рассказывает Юрий. - И я решил отправиться на разведку в Крым. Полуостров поразил праздничным настроением. Россия еще не пришла, но ее дыхание уже ощущалось. Люди были радостными, восторженными и полными надежд и планов. Но мне было тревожно, ведь начинались первые столкновения на Донбассе. Вскоре я пришел к выводу, что в Крыму борьба окончилась, так и не начавшись, а мне надо ехать на Донбасс.
- Почему ты не поехал на войну как репортер, а решил воевать как простой солдат?
- Ну как бы я просто смотрел на это все? Я ненавижу украинизаторов и националистов-бандеровцев... Меня переполняло желание крошить их в труху. А за поруганную мою любимую Одессу вообще готов был их в ведре топить. Я понимал, что до Киева едва ли сейчас дойду, хотя очень этого хотелось.
Краматорск
- Сначала я поехал в Донецк и сразу понял, что там тысяча генералов на одного солдата и полно всяких интриг и подковерных игр, поэтому поехал дальше, - рассказывает Юрий. - В Славянск меня не пустили из-за отсутствия боевой подготовки, и я остался в Краматорске. Некоторое время охранял блокпосты, затем под руководством небезызвестного Бабая помогал организовывать радио – славные краматорские «Девятки», тогда оно служило чуть ли не единственным источником информации для Славянска, в котором в то время не было ни интернета, ни электричества, а порой и мобильной связи. Душа просила активных действий, и при первой возможности я перешел в Краматорскую мотопехоту, где стал бронебойщиком. Оружие было старое - например мой автомат был 1983 выпуска, это год моего рождения. Кроме него мне досталось противотанковое ружье 42-го года, с которым никто не хотел таскаться из-за его размеров и веса. Мне же, наоборот, оно очень понравилось, у него практически отсутствовала отдача, и он бил на 600-1000 метров – этого достаточно, чтобы уничтожить БТР, а я люблю «работать» один. Да и "рявкает" он внушительно, не то, что какой-нибудь «калашмат», у которого дальность какие-то 300 метров.
Первый обстрел
- Ты помнишь свой первый боевой опыт? Говорят, что именно он запоминается навсегда…
- Правду говорят. Я до сих пор помню все так, будто бы это случилось вчера… Мы находились под аэродромом и по нам начали бить из минометов, работал снайпер и с капонира бил крупнокалиберный пулемет. Я залег у дороги и как автомат стрелял из ПТР, пока не приказали отходить. ПТР весит около 17 килограмм, оно цеплялось за траву, плюс со мной был тяжелый боекомплект, и я не мог быстро двигаться. Приходилось подолгу лежать в траве, мины рвались совсем рядом, один осколок вошел между ног, меня просто чудом не задело. Но это было еще ничего. Жутко стало, когда я увидел, как жители одного из домов, в котором разнесло целый подъезд, сидели с застывшими лицами на пепелище и тупо пили водку. А рядом, казалось в полной прострации, ходил их сосед и звал своего кота, все еще надеясь, что кот просто забился куда-то, а не погиб под обломками. Мне сложно описать тупую боль, когда я увидел труп погибшей при обстреле женщины и ужаснулся тому, что я почти ничего не чувствую... В Краматорске я воевал до дня выхода – 5 июля 2014 года. Особо ярко запомнились последние дни. Помню, как снова попал под сильный обстрел и часа полтора пятился под огнем с тяжелым снаряжением. Было не то, чтобы страшно, а ужасно тоскливо и противно от того, что вот сейчас я, возможно, останусь калекой. Умереть было не страшно. Тогда же получил контузию. Когда Краматорск был сдан, я впал в уныние. Если до этого держался, несмотря на ранения и контузию, то тут из меня, как из воздушного шарика, будто воздух выпустили. Понял, что не хочу быть игрушкой в руках амбициозных «генералиссимусов» и уехал в Крым.
По словам Юрия, на полуострове его встретили замечательно.
- Помогли и с отдыхом, и с жильем, и с работой, - рассказывает он. - Первые несколько недель все время мерещились взрывы, хотелось упасть и вжаться в землю, но понемногу целебный климат Севастополя возвращал меня к нормальной жизни. Но рай продолжался недолго. Как только я узнал, что Стрелков покинул ДНР, я снова вернулся в Донецк.
Военкор
- В Донецке меня ждала интересная работа в качестве военкора на «Новороссия ТВ», - говорит Юрий. - Причем если большинство журналистов, как курей, выпускали побегать несколько минут по заранее подготовленной площадке, а потом спешно грузили в машину и везли в безопасное место, то мы имели возможность по нескольку дней с оружием в руках жить на позициях. Некоторые наши ребята приезжали в Донецк лишь для того, чтобы сдать отснятый материал, помыться и повидаться с родными. В те дни я познакомился с Пашей «Танцором» – командиром одного из подразделений «Сомали». Мы постоянно находились в его расположении в районе поселка Веселый, и позже, в печально известной пожарной вышке на самой взлетной полосе, ставшей могилой нескольким нашим товарищам.
Однако вскоре нас начали зажимать, заставляя все больше и больше переключаться на «гражданскую» работу. Но я-то ехал в ДНР не для того, чтобы ходить по кабинетам. Перед новым годом я ушел из редакции. Около полутора месяцев в качестве военкора сотрудничал с различными изданиями, кочуя из подразделения в подразделение, а в феврале нынешнего года уехал в ЛНР. В конце апреля понял, что хочу хотя бы на какое-то время вернуться к нормальной жизни. Мое физическое состояние к тому времени сильно ухудшилось – я получил еще одну контузию и несколько осколков в уже травмированную ногу. Кроме того в ЛНР к тому времени уже сформировалась вполне боеспособная армия, с четкой структурой и иерархией. Ополченческая вольница закончилась. Служить по всем правилам, с подшитыми воротничками, строевой и нарядами мне не хотелось, поэтому я отправился в Москву, работаю политическим обозревателем на сайте «Политнавигатор».
- Ты не пойдешь больше воевать?
- Я вернусь в строй, если ВСУ решится на третью кампанию. Всегда готов вновь взять в руки противотанковое ружье. Думаю, что навык сохранился.