И как-то иррационально жаль стало, ныне покинутого, романтического местечка, помнящего, должно быть, и первые поцелуи гимназистов дореволюционной поры и грёзы советской Ассоли, мечтающей стать буфетчицей загранплавания…
Афинские виды
Теперь, в отдалении моря, беседка пустует. За ненадобностью нет даже подхода через клумбу и нет балюстрады, что некогда упреждала от шага в пучину разочарованных буфетчиц. Припомнилось, кстати, как в далёких семидесятых и сам я, будучи мал – ниже ящика мороженщицы, едва не был выдавлен через «рояльные ножки» гипсовых перил в «набежавшую волну» празднично-возбуждённой толпой. День Рыбака был. И с портового буксира косматый Нептун щедро метал в публику пакетики карамели. Не припомню, досталось ли мне тех конфет, запаянных в целлофан. Но ужас, охвативший при осознании, что не только сандалия, но и голова вполне пролезает между балясин…
А теперь, вот, морской прибой отодвинули бетонные плиты и парапет, за тридцать с лишком лет уже порядком разъеденный солью, вымытый волнами. И не верится, что не так давно в историческом замере, в конце XIX века путешественник отмечал:
«...Не меньшую, если не большую прелесть представляет бульвар в периоды NO, когда грозная стихия… стонет, и ревет, и вздымает грозные валы, с шумом падающие на набережную, а иногда перебрасываемые чрез весь бульвар…»
Любопытно, не правда ли, каков он был тот бульвар на Керченской набережной и почему его запросто перемахивали штормовые волны, и, главное - почему он носил тогда довольно странное название «Лизина роща»? Когда по воспоминаниям современников в той «роще» было всего-то с пяток деревьев, правда, столетних атлантов, увитых диким виноградом, но всё равно…- роща?
Что ж, пройдёмся по старинной Александровской набережной, разглядывая окрестности в лорнет дотошного краеведа, уделим, так сказать, внимание не только зрелищу грандиозного строительства, но и его «смотровой площадке».
Во-первых, сразу уточним – почему Александровской, а не скажем, Сталина, как она называлась с 30-го года? А потому что, Александр, в частности II-ой, в отличие от монархов советской эпохи, в Керчи бывал и «весьма содействовал…»
Император, увлечённый завоеванием Кавказа, точнее, упреждением его завоевания Турцией и, соответственно, строительством «южного Кронштадта России» - Керченской крепости, неоднократно бывал в Керчи. В 1861, 63, 72-ом годах. Впрочем, впервые ещё в 1837-м, когда сопровождал отца императора Николая I, будучи цесаревичем. Августейшее семейство не планировали быть в городе больше нескольких часов, но 19-летнего юношу настолько впечатлили «Афинские виды», древняя византийская церковь и руины Мирмекия, что наследник остался в Керчи ещё на некоторое время, хотя отец и уехал.
И, заметим, тогда Александр II-ой прибыл с батюшкой в Керчь на пароходе. Это к тому, что отнюдь не во время Крымской войны впервые увидели здешние берега «пироскафы». Напротив. Возвращаясь к набережной - её нынешний дальний (или южный) конец начинался с Угольной пристани, где уже в начале XIX века пароходы заправлялись углем, и располагалось агентство «Русского общества пароходства и торговли». И, кстати, по проекту 70-х годов XIX века, здесь должен был располагаться и железнодорожный вокзал – повезло, а то было бы как в Феодосии, где разморенных пляжников окатывал горячий пар и вопли дам, отделённых паровозом от своих собачек…
Графская пристань
Тут же находилась и Соляная пристань, поскольку мы с вами описываем берега нынешнего «ковша» рыбного порта, а тогда Соляного озера – древнего солончака, отделённого от моря естественной дамбой, а всякий здешний краевед знает, что Керчь славилась своими соляными выработками в не меньшей степени, чем, засоленной рыбой. Тег: «Чумаки». Итак, далее Грузовая и Пассажирская пристани «Российского общества транспортных кладей», где сошёл на берег, вскользь упомянутый нами, А.П. Чехов. Затем Таможенная со зданием таможни в палладианском вкусе. И, наконец, «Графская». Нет, я не оговорился. В Керчи была своя «Графская» пристань.
Но это не было подражательство Севастополю. Имя пристани было дадено в честь графа Воронцова генерал-губернатора Новороссийского, много о Керчи заботившегося и ласково звавшего её «недоноском» Одессы (1837 г. Н. И. Лорер, «Записки»). Впрочем, «Графская» - не первое и не последнее название пристани, которую мы теперь определяем на местности не только ротондой, но и памятным знаком, где гений Пушкина показан размером памятника, соответствующим его известности в 1820 году, - так, по колено живой легенде 1812-го года генералу Раевскому. Это с его семейством юный скандалист прибыл в Керчь утром 15 августа на канонерской лодке…
А вот причалил Александр Сергеевич к тогдашней Адмиралтейской пристани. Это потом здесь была сооружена пристань, именуемая (см. выше) «Графской», а на открытках начала ХХ века её уже называют Бульварной, и, наконец, в довоенную пору, название её было - Царская. Тут, в первое время после революции ещё продолжали устраивать на Крещение «Иордан», и молодые греки прыгали в воду за деревянным крестом. Вплоть до 1931 года. Не прыгать же за крестом с набережной Сталина? Да и вообще с конца 20-х гг. на пристани была построена одна из лучших в Крыму водных станций.
Подле на берегу находился и непременный атрибут дореволюционных открыток «Приветъ из Керчи» - большой, ресторанной помпезности «Буфетъ», отчего-то звавшийся «Поплавком». Да, с фигурными шпилями по коньку, с затейливой резьбой галереи и двумя башенками-луковками, и даже с рельефными львами на аттике, но… на суше. Возле ещё одного «очага культуры» - большой эстрады-раковины, блистающей на солнце гофрированной оцинковкой. Об эстраде ходила легенда, что при её строительстве некий венский архитектор положил в основание фундамента и в промежутках ребристой крыши слой битого стекла. Оттого-то, де, на много вёрст округ был ежевечерне слышен оркестр, когда любительский духовой – вальсы да марши, а когда и вполне себе симфонический – здешнего драмтеатра – с классикой. И, говорят, что краше и «технологичнее» эстады не было ни в Ялте, ни в Евпатории, но…
В октябре 41-го и то и другое украшения набережной им. Сталина были дотла сожжены немецкой авиацией.
На кофейной гуще
Так мы с вами, пройдя «собачий бульвар» - менее «окультуренную», но тем более «парковую» часть набережной, где горожанам дозволено было гулять мосек… (Таковой она и остаётся, несмотря на то, что ныне напичкана кабачками и аттракционами). …Подходим, наконец, к подлинной Царской пристани. Названной так в честь посещения Керчи Николаем I, ну тогда, в 1837-м, с любознательным Сашей.
Надо сказать, что эта часть тогдашней набережной удивила бы современного керчанина тем, что была на добрую сажень выше нынешней и, по меньшей мере, на десять короче в ширину. Стенка из больших каменных плит - прямая от генуэзского мола и до пристани, но далее - с откосом в сторону прибоя, от которого её отделял узкий уступ со скамейками. В середине бульвара, поскольку он был изрядно выше набережной, имелся лестничный сход.
В месте, где когда-то находился генуэзский замок Гезет и позднее старая турецкая крепость, а вплоть до 1980-го года и остаток пропилеев, означавших парадный «морской» въезд в город – легендарный дом Домгера.
(Мы помним его по картинам 1856-го года шотландского художника У. Симпсона «Пожар в Керчи», а ныне по скандальному строительству на его месте невообразимой ахинеи в духе древне-советского конструктивизма – гостиничного комплекса).
Тут, ближе к морю, находилось изящное строение со стрельчатыми витражными окнами, с верандой-кофейней, бывшей до революции летней резиденцией «Английского клуба», - ресторан, официально или нет, но называемый, внимание! «Лизина роща». Имя, что помнила ещё моя бабушка, а до неё поминал в 1850 году тогдашний директор музея А. Ашик. Он писал, в частности, о «недавно устроенном у стены «Лизиной рощи» фонтане». Тот ли это фонтан, что славился бронзовым пеликаном, плюющимся двухметровой струей, или тот, что звался по пристани – Царским и служил для заправки судов? Не суть. Такой или сякой, - фонтан был. Был и скверик, он же «роща» на бульваре, полукруг которого, тогда вступавший в море, можно проследить по фундаменту советской поры ресторана-столовой (С гигантскими чебуреками!). Или на старых родительских фото по окружности летней танцплощадки, бывшей самой модной до начала 70-х годов.
Однако вернёмся к происхождению стойкого «топонима» «Лизина роща».
По одной версии Лизой звали гречанку – хозяйку кофейни. По другой, в только что высаженном скверике исхитрилась повеситься обесчещенная служанка по имени Лиза. Не исключается, и то, что «роща» названа в честь графини Елизаветы Воронцовой, супруги генерал-губернатора и попечительницы Кушниковского девичьего института. Говорят, Елизавета Ксаверьевна также радела о Керчи и вроде как даже прислала саженцы для легендарной рощи из питомника своего дворца. Воронцовского естественно.
И наконец, было бы правильным закончить нашу прогулку за воротами морской пограничной стражи. На молу, до сих пор и справедливо называемом Генуэзским. Хоть и был сооружен не ранее 1915 года, но на остатках мола, который еще в начале XIX века видел основатель здешнего музея Дюброкс, а по сведениям «Лоции Азовского моря», «остаток» тянулся на два кабельтовых, и его опасно было переходить даже на шлюпке.
Тут, до того, как развернулся порт, были Таманская пристань, примыкавшая к одноимённой площади – теперешнему пустырю; Баркасная и, если не она же, то подле неё - Рыбная пристань, где керченскую сельдь продавали корзинами, хамсу подводами, а на фоне, зверского вида, белуг и многопудовых дедов-осетров вас могли любезно «снять на дагерротип»…
А позже и сфотографировать, братья Резниковы, Шилькредт или сам Беликов, чьи ателье были известны в Одессе, Ростове и Париже, и чьи почтовые открытки «Приветъ из Керчи» сохранили для нас «страшные и не очень, истории Керченской набережной».
