Даже морские порты с их контейнерными пирамидами, вёрткими погрузчиками, неразличимостью капитана дальнего плавания и инспектора таможни, - всё как-то больше говорит о стоимости дедвейта, тарификации фрахта и даже, прости Господи, об экономических санкциях, чем…
О дальних странах и неведомых островах, скрытых за горизонтом непредсказуемой стихии и в загадочном шуме морской раковины…
Немного от морской романтики осталось нынче на урбанизированной суше.
Разве что они, - неизменные как верность.
Маяки.
Керченский полуостров, с его берегами, изрезанными многочисленными бухтами и бухточками, облюбованными мореплавателями чуть ли не с тех времён, как мореплавание стало чем-то большим, чем несчастье рыбака, воткнувшего гарпун в столетнего осетра… - воистину, - страна маяков
Маяки.
И один из самых примечательных из их числа:
Еникальский маяк на мысе Фонарь.
Действующий и поныне, он с достоверностью большей, чем самый современный космический навигатор, указывает бывалому моряку путь домой. Он отправляет в океан лопоухого мальчишку, впервые оказавшегося в его фонарном колпаке.
Кстати, впервые «лопоухий» в матроске и панталончиках до колен оказался на смотровой площадке Еникальского маяка в далёком 1820 году.
Скрижали истории:
Первое официальное упоминание о маяке имеется в «Описании маяков на берегах Азовского моря», составленном 18 сентября 1828 года управляющим Черноморским депо карт подполковником Н. М. Кумани: «Маяк Еникальский находится на мысе Фонарь для показания входа в Еникальский пролив, отстроен в 1820 году, наружная его часть из тесанного, подбеленная, а внутренняя из бутового камня выщекатуренная; освещается фонарем с 9 рефлекторами».Для подлинных же краеведов, к каковым мы с Варварой себя и причисляем, куда более любопытна следующая деталь: Поскольку изначально маяк содержался на средства местного купечества, то считался частным владением, потому и узнаем мы о нём впервые не из документов гидрографии, а от бывшего начальника Керченской таможни Дюброкса. Да-да, того самого Поля Дюброкса, которому Керчь обязана одним из старейших в России музеев древностей – Керченским археологическим. Заметим в скобках – кроме того, Поль был местным героем, будучи также комиссаром по медицинской части Еникальской крепости во время чумы 1812 года, чумы, которую следует понимать буквально и в самом, что ни есть, медицинском смысле. Однако вернёмся с полей нотабене…
Вышеупомянутый документ был составлен при передаче маяка из гражданского ведомства в ведение Гидрографической части Николаевского порта лишь в 1886 году преобразованной в Дирекцию маяков Черного и Азовского морей – суть взят на казённый кошт.
Париж - Еникале.
Вернёмся к началу. После 15-ти лет добросовестной работы деревянный фонарь – тут надо пояснить, что под фонарём на маяке подразумевается совокупно вся техническая часть, базирующаяся на, собственно, каменной башне… Итак, фонарь пришёл в полную негодность и его заменили чугунным с медным куполом. Полированные стёкла были установлены в железные рамы. Число фотофоров увеличили до 12-ти. И, что любопытно, - всю эту конструкцию закупили за золото во Франции. После чего маяк без особых сбоев прослужил вплоть до ноября 1860 года, когда…
Сейчас будет страшно!
После модернизации устаревший фонарь заменили перворазрядным френелевским светооптическим аппаратом, этаким огромным «хрустальным яйцом Фаберже» из линз особой формы преломления. Теперь маяк стал проблесковым, а значит - вертящимся. И вот, чтобы обеспечить ему такую характеристику, оптический аппарат установили на кольцевой поплавок, опущенный в металлическую ванну с ртутью!
Мы тут разбитого градусника боимся так, что Варька под диван лезет, а каково доводилось смотрителю и его штатным помощникам?!
Освещение новым осветительным аппаратом маяк начал 13 октября 1861 года и его спасительный огонь был виден за 30 миль, что весьма повысило безопасность плавания в этом, крайне опасном, районе. Но, как оказалось. Опасности таились не только в море – в его коварных «церковных банках» (отмелях едва прикрытых водой), рыболовных сетях и кустах свай, подступающих чуть ли не к самому судовому ходу канала, но и на берегу!
Пизанские страсти
Как-то по весне 1880 года, скучая от небывало зарядивших дождей, смотритель маяка, - уж не знаю, старый или нет, - кряхтя, спустился в подвал маяка, и… обнаружил, что он полон воды. Понял старый – или нет? – служака, что отнюдь не мерещится ему после анисовки, что башня его опасно кренится. Будучи человеком на государевой службе он не убоялся, что начальство заподозрит его в злоупотреблении анисовкой и доложил по чести в Дирекцию. И та, вопреки расхожему мнению о русской безалаберности, тотчас же донесла командующему флота. Адмирал М.П. Мангарани велел комиссию. Снарядили, а как выводы смотрителя подтвердились постановили «ровнять дуру Пизанскую». А это не шутка, скажу я вам! Это 60 000 пудов «поддомкратить»! Тыща тонн! Обошлась казне эта сложнейшая инженерная операция почти в тысячу же рублей. Во были! Да нет, не люди – рубли! Хотя и люди, конечно, были золото. Потому как благодаря им, башня ровнёхонько простояла вплоть до Великой Отечественной войны, когда и была без особых затруднений порушена. Известное дело – стальной ливень пологой гаубичной траектории - не водица с неба.
Ходячий маяк
…Однако, в отличие от башни, собственно, фонарю повезло.
По приказу командования Черноморского флота, всю маячную аппаратуру вывезли на Кавказ. А вот персонал маяка во главе со смотрителем М.Н. Егоровым перешли на, как это грамотно называется, - манипуляторный режим. На практике это означало – работники маяка перетаскивали с места на место створные электрические фонари и включали их только по приказу для прохода через пролив наших судов и плавсредств. Вот такой вот получился Еникальский маяк – ходячий. Да такой ходячий, что однажды даже в атаку пошёл…
«Красный с косицами»
Разные сигналы за счет цвета, периодичности проблеска, направления луча подают маяки, но вот такой диковинный, был подан, наверное, один раз в истории - 18 мая 1942-го года. С Еникальского манипуляторного поста – читай, Еникальского маяка.
Немец снова занял Керчь, освобождённую только в декабре 1941-го. Красная армия отступала за пролив, а у подножия полуразрушенной маячной башни всё ещё огрызалась зенитно-артиллерийская батарея 571-го отдельного… Прикрывала отход. Возможно, что последняя наша артиллерия на крымском берегу. Последняя. Поэтому, когда на рыжем склоне пологой горы Хрони, что в двух милях от мыса Фонарь, выползли немецкие танки старший матрос Александр Филимонов, ведший корректировку огня наших батарей с той, Таманской, стороны, поднял над башней сигнальный флаг «Красный с косицами» - «Веду огонь!»… Что в данном случае означало «Вызываю огонь на себя!» А был краснофлотец при этом начальником Еникальского манипуляторного поста – читай, смотритель маяка.
В ответ на «Красный с косицами» ахнули с косы Чушки наши гаубичные батареи. Маяк, маячный городок, в который к тому времени уже ворвались «охотники за дрофами» - танки Манштейна – был стёрт с лица земли. В которой «без вести» были похоронены и наши герои…
Вместо послесловия:
26-метровая башня, в гулкой пустоте которой, в романтическом экстазе гремел во времена она чугунными ступеньками и ваш покорный слуга, будучи ещё «лопоухим», была построена специалистами Военморпроекта в 1953 году. Сменила, наконец, ажурную деревянную конструкцию на которой с 1946-го года уже светил, вновь возвращённый из эвакуации, светооптический аппарат.
И помнится…
Пейзаж мариниста со смотровой галереи фонаря, - что-то от «сотворения мира» - иначе не скажешь, вглядываясь в извечную гладь моря, которая вдруг открывается перед тобой в подробностях гидрографической карты – вот светлеют промоины течений в лугах морских трав, темнеют подводные камни, желтеют отмели… И всё вдруг перекрывает серебристая рябь набежавшего бриза. И такая вдруг берёт жажда Великих географических открытий, какой ни за что не станется на борту, прикованных у набережной «Каравелл»…
