Нынче многие путешественники, прогуливающиеся по Керченской набережной, подолгу разглядывают правый, если стоять лицом к проливу, берег одноименной бухты. Некоторые даже в лорнет. Оно и понятно. После романтической, но несколько нервозной переправы на пароме, очень хочется разглядеть признаки стройки века, строительства долгожданного моста. Замечу мимоходом – рыжее пыльное облако, вон там, над «Бочаркой» - оно и есть, а «Бочарка» - для тех, кто не помнит, ныне чахнущее производство бочкотары, основанное еще в предвоенные годы. И, кстати, продукция его - рыбозасолочные бочки, - в свое время активно закупалась американскими фирмами. Они в них, - сдуру что ли? - вино и коньяк заливали. Но теперь, в порядке контр-санкций – не дадим Америке дуба, сами управимся…
Записки дотошного краеведа
Однако вернмся к зевакам с набережной. Те из них, кто искушенные туристы силятся рассмотреть на порыжелых склонах Павловского мыса таинственную и загадочную Керченскую крепость, о которой… - опять-таки, если и впрямь, искушенные, - они слышали, что это чуть ли не второй Кронштадт дореволюционной России…
Во-первых, - не «чуть ли», а именно так, в числе лучших европейских крепостей того времени и назвал «Керченскую» директор инженерного департамента военного министеpства генерал Эдуард Иванович Тотлебен герой легендарной обороны и строитель укреплений Севастополя.
А во-вторых, - сложите ваши лорнеты и подзорные трубы – в том-то загадочность, в том-то и таинственность Керченской крепости, что нет у нее зубчатых стен, замковых мостов и неприступных башен, - эта крепость, - крепость наоборот. Не ввысь, споря с облаками, вздымаются ее башни, а вниз, вглубь земли, зарываются ее батареи и казематы, казармы… и камбузы. Я не оговорился. Именно камбузами – по корабельной терминологии, назывались кухни гарнизона, а уборные, о которых весьма похвально отозвался сам император – гальюнами. Ибо, врытая в самые недра скалы, керченская крепость – крепость морская. Отсюда и сравнение ее ни с Брестом, ни с Осовцами, а именно с Кронштадтом. Так же, как и Кронштадт – крепость «Керчь» была надежным запором российских морских ворот. Южных.
Южные ворота
А их было от кого запирать.
О чем свидетельствует малоизвестная предыстория Керченской морской крепости на мысе Ак-Бурун. Если вы знаете, что на тюркском Ак – белый, то название, что называется – само за себя говорит. В белые буруны разбиваются черноморские волны о естественную преграду на входе в пролив.
Настолько естественную, что планировались верки крепости с соотношением к карте древних античных еще укреплений, составленной выдающимися исследователями античного Причерноморья, основателями Керченского музея древностей – Дюброкса и Бларамберга в 30-х гг. XIX века. Впрочем, это строительство случилось много позже фактического начала укреплений берегов пролива. Острая нужда в них возникла практически сразу, как Россия достаточно окрепла, чтобы свести, как тогда поговаривали: «бородавку на теле Империи» - да-да, это мы про Крым, который теперь «жемчужина».
Предыстория политическая:
Как известно, еще за десять лет до присоединения «жемчужины» к короне, Керчь с крепостью Еникале, согласно Кучук-Кайнарджийскому договору 1774 года, стала русским городом. Вернее, вновь стала. Ибо ещё до нашествия коренных жителей в XIV веке город Корчев входил в состав легендарного Тмутараканского княжества Киевской Руси (не путать с Украиной - Русью). Что никак не могло нравиться недавним хозяевам здешних земель, - туркам, - обладавшим на Черном море преизрядным военным флотом по последнему слову европейского кораблестроения.
В Севастополе, вернее Ахтиярской бухте, тогда, понятное дело, еще и конь Потемкина не валялся. Встал вопрос - как запереть от неприятельского флота пролив к нашим Азовским новоприобретениям. Еникальская, - турецкая французской постройки, - крепость перекрывала пролив, но не защищала города-порта. Осмотрев старую «городскую» крепость, точнее - руины генуэзской Александр Васильевич Суворов сказал... он вообще был любитель крепкого словца. И тогда обратили внимание на черноморский створ полива – мыс Ак-Бурун с крымской и косу Тузла с таманской стороны.
Тогда, задолго до известного русско-украинского пограничного «стояния на Тузле» (к ассоциациям «стоянию на Калке» автор прибегает умышленно) - песчаная коса, и впрямь, была мысом - от таманского берега. А наличие в промежутке между таманским и крымским берегами еще одного песчаного островка – «средней косы», сужало судоходную часть пролива до трех километров. И такое расстояние даже пушки «времен Очакова и покоренья Крыма» переплёвывали с лихвой. Что они и продемонстрировали, когда в 1771 году войска генерала Борзова заняли Керчь и под началом самого вице-адмирала Сенявина основали первую в Крыму русскую береговую батарею - Павловскую - в пяток осадных пушек. С тех пор и Ак-Бурунский мыс все чаще стали звать Павловским – так что тут у нас никакой географической путаницы, скорее топографическое уточнение. То есть, нынешний Павловский мыс – большей частью искусственное сооружение на оконечности мыса Ак-Бурун.
Расчет полковника
А это уже предыстория нынешней Керченской крепости, и она такова:
Крымская, она же Восточная, она же, по мнению историков, первая мировая война в истории человечества. Смотрим - Пасха 1855 года. 12 мая в пролив вошла союзническая англо-французская эскадра. И, кстати, сходу подтвердила правильность расчетов полковника Елгозина. Несмотря на то, что наши плавучие заграждения были накануне разметаны бурей, подводные мины с ударным механизмом скверны и не сработали, а против двух с половиной тысяч корабельных орудий эскадры было всего 29 береговых - продефилировать мимо Павловской батареи левым бортом адмиралы Пастонс и Брюа так и не решились. Жаль. Говорят наши гальванические мины Якоби были куда лучше ударных Нобелевских. Но приводились в действие электричеством с берега, по команде: «Ага, холера, попался!» Не попались. Союзные адмиралы, не будь дураки, высадили 15-ти тысячный десант генерала Брауна в сторонке, в том числе и легендарных шотландских горцев Камерона в юбках и гольфах с помпонами. Что, должно быть, окончательно деморализовало командира Керченского, правду сказать, в десять раз меньшего, отряда полковника Карташевского. Так что Павловскую батарею неприятель нашел уже взорванную, пушки заклепанными, снаряды утопленными – все в лучших традициях 12-го года, вплоть до хлебных магазинов, подожженных самими жителями города-героя. Опыт Керчи, не прошел даром, как и в случае с Севастополем. Он показал – немного стоит самая мощная морская крепость, если она не защищена с суши. Полдня трусцой по палисадам и: «Сдавайся!»
Поэтому, когда вопрос о строительстве полноценной крепости встал с новой силой - на нее уже не смотрели как на исключительно береговое укрепление. Тем более что по итогу Парижского договора и России и Турции было запрещено иметь на Черном море военные флоты. Чёрное море объявили нейтральным. Прямо хоть опять заходи в него как Сенявин через Дарданеллы: «не ждали-с?» Но ведь для десанта на крымский берег и не военный флот подойдет, не говоря уже о том, что и ждали-то не турок. Не столько турок. Вполне обосновано ждали возвращения европейцев.
Ибо, как всякое наказание Господне, политика Европы и тогда уже отличалась методичностью. Как говорит старинная европейская поговорка: «Що не з’їм, то понадкушую…»
И это отнюдь не попытка экстраполировать сегодняшние события на исторические. Уже в 1863 году подтвердилась прозорливость Александра II-го, подписавшего в 1856-м сразу по окончанию Крымской войны, указ о строительстве крепостей на Балтийском и Чёрном морях – «Кронштадт» и «Керчь».
Согласно политической традиции теперь англо-французские эскадры должны были благородно вступиться за Польшу перед лицом, пардон, мордой кровожадного «русского медведя». В 53–м вступились за Турцию, которой алчная до территориальных приобретений Россия, не давала всласть угнетать грузин, армян, болгар, сербов и греков. Теперь в 63-м за Польшу, которая поделенная между Австрией, Пруссией и Россией, германское самоуправство могла потерпеть, а самоуправление своего королевства под русским протекторатом – ну, никак. Должно быть, потому, что восстания против немцев Европа не то, что не поддержала бы, но даже не поняла, а вот против тирании России – де, куда вам Конституции полякам раздавать, когда у самих нема?!
И, согласно уже агрессивной традиции русских, - они начинают окапываться: явно с намерением напасть! А Александр II в 63-м вновь приезжает в Керчь - оценить готовность крепости к встрече французских броненосцев.
Почему «вновь» приезжает?
Потому, что, как мы уже говорили, крепость к тому времени почти готова. Потому, что он уже оценивал ее два года назад в самый разгар строительства.
Строительство
Осмотрим его глазами Императора Александра, чтобы не докучать читателю тактико-техническими и фортификационными подробностями:
Учитывая мнение фактического проектировщика крепости генерала Тотлебена, царь отказывается от красивой идеи соорудить форт прямо в пучине моря; «а то, не дай Бог, - Айвазовский намалюет, а англичане в чертежи переведут». Принимается проект, предусматривающий мощные береговые батареи и оборонительные два люнета с суши, названные императором Виленским и Минским – в честь полков их построивших, а соединяющий их центральный форт – в честь главного же строителя – фортом «Тотлебен». Напомним, - вся эта страсть едва виднеется в складках скалистой местности, но, подойдя… Подойдя начинаешь понимать, почему подрядчик каменных работ купец первой гильдии Пейсах Бигун, требуя от строителей нормы – 10 камней в день, отнюдь не хвалили за укладку 11-го, а за геройское перевыполнение нормы мог и уволить. Кладки многочисленных казарм и казематов, нарядные фасады форта пережили бомбардировки куда более мощных боеприпасов, чем чугунные фугасы, гранаты и бомбы.
А сколько фортификационных хитростей применил тут легендарный Тотлебен? Вот, прорвался неприятель через люнеты, нашел безопасную дорогу к береговым укреплением – высеченную в скале ущельем, радостно марширует к нам в тыл и вдруг – О-па! – как говорят французы – попадает в колодец, стены которого сплошь бойницы бастиона. А вздумает подкопаться с суши – так встретят его где-то 70 контрминных галерей. «Где-то» - потому как далеко не все еще туннели найдены и по сю пору служат старинными керченскими страшилками об исчезнувших коровах, появившихся призраках, тайных складах, читай, кладах. Что, кстати, все правда вплоть до призрака девочки, провалившейся вдруг в тартарары. А подземелий тут… для впечатлительных скажу только, что в подземных сооружениях преспокойно разместился минно-артиллерийский резерв всего, сначала царского, потом советского Черноморского флота. Когда вывозили, помню, несколько дней на ночь перекрывалась дорога, - шли колонны. Поэтому и не дивлюсь, что и сегодня МЧС России гребет оттуда боеприпасы отнюдь не жменями.
Рыли тут, не щадя рыла, до трёх тысяч царских солдат в день. И с не меньшим энтузиазмом кидали с баркасов в море камни из Аджимушкайских каменоломен, сокращая канал для прохода судов, отсыпая артиллерийские площадки, и… как догадался искушённый читатель, - как бы подготавливая ещё одну подземную крепость города-героя – да, я про Аджимушкайский гарнизон, но это уже другая война и другая история.
А пока император хвастает на борту «штандартного» парохода «Вел. Кн. Ольга» австрийскому военному посланнику (1872 г.). Показывает, как страшно шарахает «невидимая» крепость салютом аж в 98 стволов. И это только береговой обороны – на суше втрое больше того. Да непрозрачно так намекает государь, что каждый из этих 98-ми на испытаниях провалил ядром броню новейшего английского броненосца типа «Геркулес», а потом еще пригласил глянуть обомлевшего австрийского атташе на опытный подрыв самых настоящих подводных фугасов – пятьдесят пудов пороха из-под воды, - ба-бах! «Ну, и бульбашка?!» - изумляется генерал Вердер, стоя на куполе каземата. И пишет, должно быть, в Европы, что идти в Керченский залив конечно можно, но только составив перед этим завещание. Потому как после того события, как показывает история, ни одного выстрела, кроме как для определения точки «Р» наша крепость не делает - никому в Керченский пролив отчего-то не хочется. Даже в Финский хочется, а сюда – «да ну на…»
Вот такая странная боевая история получается у нашего «второго Кронштадта».
Боевая история
Крепость конца XIX века, конечно, постоянно переоснащалась по последнему слову артиллеристского искусства. С 1907 года, как я уже говорил, тут размещалась «Минная партия» Черноморского флота, вон там, в районе бухты и причалов, для этого сюда даже железнодорожную ветку пробили. С первой мировой тут появились и новые бетонные укрепления с пулемётами на случай десанта. Но если то «Гебен», то «Бреслау» и решались нападать и на Севастополь и на Одессу, то сюда их чего-то не тянуло. Ограничились минным заграждением, впрочем, вполне бесполезным. На снабжение наших войск на Кавказе через пролив это почти не повлияло.
Большевики, как водится, ничего умнее не придумали, как сажать в крепостные казематы политзаключённых. Впрочем, не они первые. Первые – интервенты, сажавшие сюда участников Керченского восстания 1918 года.
Что здесь было в годы Великой Отечественной? – вопрос довольно запутанный. Была здесь сколь-нибудь героическая оборона – не было?
Кто знает? В 1963 году КГБ-эшники вывезли отсюда два ящика, случайно найденных, штабных документов и с тех пор внятного ответа на этот вопрос нет. Скорее всего, ни наших обороняющихся, ни наступающих немцев крепость особо не интересовала. Обе стороны знали, что сотни тысяч боеприпасов, хранившихся тут, были корабельных калибров, то есть, в сухопутной битве без нужды. Да и потом – наш большой флот из Кавказских бухт носу почти не казал, немецкого «Кригсмарине» тут так и не появилось. Так что, при крайней занятости вермахта «делами земными» Красной армии даже удалось буквально из-под носа у немцев благополучно эвакуировать матчасть двух береговых батарей. А это уже подвиг, если учесть, что каждая артустановка весила свыше 15 тонн. Впрочем, немцам настолько были «не в дугу» морские боеприпасы, что когда город был освобожден первый раз, довоенные печати «РККА» остались еще целыми. Вот когда Манштейн снова отбивал Керчь у Крымского фронта, говорят, тут, собранный, как говорится, с «бору по сосенке» гарнизон «склада 51» (по номеру коммутатора) под командованием полкового комиссара Мартынова два дня отбивался от немцев. А это уже очень даже достойно, если учесть, что в это же время иные танковые корпуса уплывали «своим ходом». Остатки личного состава, к счастью, в конце этого героического сопротивления удалось эвакуировать на Тамань, а содержимое склада - авиационное артвооружение – взорвать. По легенде это даже сделала группа героев, оставшаяся, в буквальном смысле «под немцами», значит, и взорвали вместе с ними.
Последние строки военной биографии – совсем уж минор, хоть и романтический.
Сразу после войны – штрафбат.
Потом флотский дисбат, скукожившийся до роты. Этих даже я видал и занятные фрески, оставленные штрафниками на стенах подземных казарм, позабавят и нынешнего туриста. Так что, милости просим. Есть на что посмотреть.
