- Андрей, расскажите, когда вы впервые познакомились с Крымом?
- Это было еще в 90-е годы, когда мы просто приезжали сюда отдыхать и я, будучи журналистом, но никому об этом не рассказывая, пытался разговаривать с таксистами, девочками на reception, с официантами: «А как, ребята, вы тут? Мы когда-нибудь будем вместе? Люди, живущие в Крыму, об этом когда-нибудь думают?». Чаще всего опускали глаза. Кому-то казалось, что я их провоцирую на что-то. Таксисты были откровеннее, они кричали, размахивая руками, что это когда-то, рано или поздно, но закончится, но, к сожалению, старик, не на моем и не на твоем веку. Дескать, посмотри, кто стоит у руля России (это были 90-е годы), посмотри, кто стоит у руля Украины! Мы о воссоединении можем только мечтать, но это точно не при нашей жизни случиться…
- Но это случилось…
- Главное, что случилось с Крымом после «Крымской весны» – это глобальное духовное очищение и раскрепощение. Мне показалось, что люди духовно свободны теперь. Не то, чтобы у них не проходит эйфория, это не эйфория – это просто та самая свобода, которая уже наступила. Я хочу, чтобы за свободой последовали и обыкновенные материальные изменения в жизни. Чтобы людям гораздо более комфортно жилось не только духовно, но и на бытовом уровне. Я смотрю на Крым как на дом, в котором мы все вместе живем. А всегда хочется в доме что-то поправить, что-то улучшить, что-то отремонтировать. Теперь у меня другой взгляд: гораздо более рачительный, но не наблюдателя, а участника. Крым для меня теперь не просто территория, а земля где живут друзья, которые появились во время съемок. Почему есть моменты в фильме, которые заставляют сопереживать? Почему многие плачут? Потому что люди, которые сняты в этом фильме, стали друзьями еще до съемок. И в этом творческая удача. Потому что когда мы включили камеру, люди уже были открыты, они не обращали внимания ни на какие объективы. Мы просто снова проговаривали те истории, которые уже друг другу рассказали. Это был разговор друзей. Вот почему так легко, просто, без всяких натяжек льется повествование из уст. Мы применили художественный прием, при котором слова автора в фильме иллюстрируются только хроникой. Мы все воссоздавали по словам наших друзей-героев, возможно, из-за этого есть какие-то исторические неточности. Потому что, например, с аэропортом все происходило чуть-чуть иначе, машины не там стояли, ополченцы не там были, СБУшники гораздо раньше убежали, чем мы это показали, но мы показывали все именно так, как нам рассказывал наш герой, это его слова и взгляд на «Крымскую весну». И не судите его. Так он ее запомнил.
- А с какими трудностями пришлось столкнуться во время съемок в Крыму?
- Самая неожиданная проблема заключалась в том, что крымчане ни за какие коврижки не соглашались надеть украинскую форму для реконструкций. Форму было трудно найти. Удивительно: еще вчера огромное количество народу ходило в украинской форме, а сегодня ни у кого нет. Форму таможенников пришлось везти с «Мосфильма», потому что в Крыму найти не могли. А когда нашли - люди отказывались ее надевать. И я понимаю их мотивацию. На тот момент уже случился Донбасс, и люди говорили: «Да ты что, ты хочешь, чтобы мои внуки увидели меня в этой форме, когда вы лет через десять снова покажете этот фильм? И я как дурак стою с трезубцем? Нет!».
- В фильме «Крым. Путь на родину» были ли какие-то моменты, которые вы хотели бы показать, но они не вошли по хронометражу?
- Конечно. Мне было жутко больно вырезать момент, где настоящий ветеран спецподразделения Владимир Крошевский показывал портрет Путина, который висит у него уже 12 лет. Ведь только этот факт говорит о Крыме абсолютно все, и о спецподразделениях, которые действовали в Крыму и должны были присягать своему собственному президенту, а на самом деле «подмигивали» в своем кабинете совершенно другому президенту. Где был народ? Да там же. Просто себе не так откровенно в этом признавались. Не так громко об этом кричали, как кричали об этом в кабинете спецназовцы между собой. Есть и севастопольские моменты, которые не вошли. Есть моменты с ранеными беркутовцами. Есть удивительные моменты - с юмором, с троллингом наших западных партнеров из интервью президента, которые не вошли. У нас и президент, в том числе, был сокращен на 40%.
- Каково было работать с президентом?
- Президент в жизни мало отличается от того президента, которого вы привыкли видеть по телевизору. Может быть, он гораздо более острый с точки зрения юмора, острый с точки зрения оценки, подбора слов. Слова его могут быть точнее, острее и, может быть, менее дипломатичные при оценке каких-то событий. Никаких дублей. У меня было такое впечатление, что каждый день «Крымской весны» он знает не то что по часам, но и по минутам. Более того, когда мы встречались уже во второй раз, я думал, что мне придется напомнить ему какие-то его слова, чтобы узнать, а как он считает полгода спустя? Но это он напоминал мне свои слова, дополняя те или иные фразы, сказанные ранее. Я забыл уже, что такая фраза звучала, потому что мы ее в фильм не взяли, а он помнил! У Владимира Владимировича потрясающая, просто невероятная память на факты, на даты. У него была абсолютно уникальная по объему осведомленность. Когда мы приехали, например, на Черноморский флот и, разговаривая с командующим, сказали, что нам известен такой-то факт, случившийся 28 числа около 16 часов, офицеры переглянулись, потому что кроме них этого никто и не знал. Когда они спросили, откуда мы это знаем, пришлось признаться. Но осведомленность и те стрелочки информационные, которые сходились и замыкались на одном человеке, впечатляет. Он же принимал решения, он единолично отдавал команды, он же одновременно просил только об одном «не дай бог не пролейте кровь. Это наши люди. Главное не допустите кровопролития. Действовать надо уверенно, жестко, но без крови, «чтобы сначала сдались, потом обнялись».
- Как отреагировал Владимир Владимирович на окончательную версию фильма?
- Не скрою, примерно за две недели до эфира мы приняли решение со своей редакцией обратиться с вопросом к президенту: а вот эти ваши слова не навредят ли стране, если мы сейчас их пустим в эфир? Ведь прошло уже полгода с того дня как мы записали интервью…за это время случилось черт знает что, включая Донбасс и первые санкции. Отношения с Западом испорчены донельзя… Он ответил: «ну я же это сказал. Вперед».
- Но уже сегодня даже сами крымчане критикуют крымскую власть, с должностей снимают многих чиновников… Как вы относитесь к этим процессам?
- Этого невозможно было избежать. Как ни крути, границы, которые между нами пролегли в начале 90-х, не могли не сказаться на политикуме. Что такое политика на Украине сегодня или вчера? Это какая-то трагикомедия, которая вызывает и слезы, и смех одновременно. Ты не понимаешь, что люди могут всерьез делать какие-то поступки, или говорить эти ужасные слова, которые они говорят. Что было до этого? Вся Украина, включая входивший тогда в ее состав Крым, смотрела на ту же самую Тимошенко как на героиню бесконечной мыльной политической оперы. Людей приучили, что они живут политикой. А люди должны жить, рожать детей, заниматься собственной карьерой, думать о каком-то созидании для семьи, для страны. Они не должны быть вовлечены в те процессы, на которые не могут повлиять. И это признак нормального здорового общества. Не надо заниматься политикой, когда ты не представляешь одну из политических партий. Народ был подсажен на политическую иглу. Политика нигде в мире не происходит настолько публично, как она происходит на Украине сейчас. И это им очень вредит. Если мы еще успеваем заниматься нашими профессиями, не забываем, что такое дача, что такое море, что такое наши дети и поздравления мамы с Днем рождения, то там голова у людей занята совершенно другими мыслями. К чему я это? К тому, что политикум на Украине - это совершенно иной политикум нежели в России. Кто такой Сергей Валерьевич Аксенов? Кто такой Константинов? Кто такие нынешние чиновники? Это вчерашние полноценные представители украинского политикума. Они не могли за несколько месяцев переродиться и принять правила политического поведения России, вдруг распрощавшись со своим менталитетом, который образовался за 20 лет. Но это пройдет. Россия прошла это еще в 1996 году. И здесь это тоже закончится.
- Хотелось бы услышать ваш прогноз по поводу того, когда же некая стандартизация придет в Крым? Когда нам уже не будет стыдно за наши курорты?
- Для этого нужно время. Как только сейчас появится привычка к санкциям и инвесторы перестанут держать деньги в кубышках, они поймут, что деньги по-прежнему надо куда-то вкладывать. Наконец-то выяснится, что Крым - прекрасное место для инвестиций. Когда придут инвестиции, вы сами удивитесь, что они будут швейцарские какие-нибудь или сочинские. Уровень Сочи после проведения Олимпиады – это мировой уровень. Кстати, с ценами ниже, чем в Крыму. Сочи настолько однажды взметнулись по ценам, что народ перестал туда ездить, но теперь, в сравнении с Крымом, Сочи полон народа и во многом благодаря ценам, которые сочинцы моментально опустили, боясь крымской конкуренции. А Крым взметнул свои цены вверх. Это невероятно безграмотный шаг. Мы будем вместе меняться, плавно и без всяких революций. Настало время эволюций. Этой эволюции не хватает инвестиций. Но все будет.
- А вы Крым для отдыха выбираете?
- Конечно. У меня семья сейчас здесь отдыхает. Я сейчас еду в Ялту и проведу время со своей семьей, а потом снова уеду в аэропорт, готовить эфир надо.… Но мы сюда еще и в конце августа вместе приедем, когда у меня выпадет свободная неделька.
