Рука судьбы
По словам Владимира Евстигнеева, именно с этого момента он полностью доверился «руке судьбы - своей тельняшке». И слоган этот шел с ним по жизни рядом. В учебном отряде в Ленинграде Володя получил первую военную специальность комендора палубного. Это – корабельный артиллерист, в совершенстве владеющий всеми видами артиллерийского палубного оружия от крупнокалиберного зенитного пулемета ДШК до самого крупного калибра 130 мм. Две такие корабельные пушки и сегодня можно увидеть на позициях на Малаховом кургане. Выпускников учебки направляли на береговые батареи, но судьба-тельняшка провела Владимира по трапу тральщика БТЩТ-210, который стал ему родным. Его флагу Евстигнеев отдал первый салют, ровняясь на флаг, и с ним судьба его тесно связала. Это Базовый (но моряки расшифровывали букву аббревиатуры как Быстроходный) тральщик Балтийского флота, и еще до назначения в его экипаж краснофлотец изучил корабль от носа до кормы. Как первую любовь, так и первый корабль моряк никогда не забывает.
По прибытию на корабль Владимир был назначен пулеметчиком, а через два-три месяца – командиром отделения пулеметчиков при четырех зенитных пулеметах ДШК. В отделение 4 пулеметчика и 4 матроса приходящей смены.
С начала блокады Ленинграда корабли перешли в Кронштадт. В гавани поврежденный взрывом линкор «Марат» сидел глубоко в воде с сильным дифферентом на нос по вторую башню. Город подвергался артобстрелам. От казарм до учебной площадки ходили строем через половину острова. Вернулись, а перед казармой лежит 150-миллиметровый немецкий неразорвавшийся снаряд.
На тральщике Владимиру все было в радость. Как человек, не посвященный в тонкости войны, он не знал, что такое подрыв корабля. Ничего не боялся, все воспринимал спокойно до первого подрыва. Корабль получил повреждения, но не затонул. Личный состав спас его и привел в базу. Немцы использовали особенности Балтийского моря, забрасывали Финский залив магнитными минами, не выпуская советские корабли на большую воду. Только к 1942 году они поставили в заливе до 2 тысяч мин. Продолжали их ставить и позже, почти до конца войны. Надводные корабли были блокированы. Но подводные лодки все-таки выходили на боевую службу, преодолевая минные поля и сетевые заграждения. В задачи тральщиков входило не только траление фарватера, но и проводка лодок под тралом.
Подрыв на мине
Суровые военные будни дивизиона тральщиков, траление заданных квадратов. Работа мучительная. Немцы ставили мины с приборами кратности. До13 раз над такой донной миной можно было пройти тральщику. А на 14-й – взрыв. А путь кораблям нужно открывать. Вот и утюжили тральщики водную гладь в поисках затаившейся смерти. К концу войны появились тральщики с водоизмещением в 100 тонн, переделанные из гражданских катеров. И все равно тральщиков не хватало.
- В 1944-м, 1 июля, мы получили задание отбуксировать большую баржу из Нарвской бухты с личным составом и техникой воинского соединения к финским берегам, — вспоминает капитан 1-го ранга Евстигнев. — Помню, медики еще удивлялись, как же легко и просто воевать морякам-надводникам. Даже простыням позавидовали и обеду за столом по расписанию. Но уже через час прогремел взрыв мины — "Гак" был еще в зоне видимости с берега. Взрыв унес жизни сразу четырех моряков. А я после вахты как раз в кубрике отдыхал — проснулся, когда ударился о потолок и упал на палубу. Бросился к трапу, а сверху поток воды несется. Думал, что корабль уже под водой. Но это только волна от взрыва перекатилась через палубу. Корабль представлял страшное зрелище: взрывом сметен и разбит в щепки восьмивесельный ял! Четыре человека признаков жизни не подавали. Было много раненых. Старший лейтенант Израилев получил тяжелые ранения, но был еще жив. Машина стала. Хода нет, электричества нет. Экипаж боролся за живучесть корабля, но повреждения были слишком серьезными. Командир первого машинного отделения Сидоров до последней минуты пытался запустить дизель. Его буквально силой вывели на палубу. Здоровенный парняга плакал в нервном срыве. Не мог поверить, что его корабль тонет. Берет себя в руки, прыгает в море, гребет к ближайшему обломку разбитого взрывом яла, качающегося на воде. Спустили на воду уцелевший четырехвесельный ял. Нужно было прыгать за борт — я снял ботинки и прыгнул. Последним корабль покинул командир, установив на кормовом флагштоке гибнущего тральщика советский военно-морской флаг. Всякий плавающий предмет спасал чью-то жизнь. Плавали столы и банки, плавали матросские матрацы, набитые мелкой пробкой, такие же подушки... В ял погрузили погибших товарищей, раненые плавали, держась за борт яла. Был на корабле 18-летний паренек Коля Тюрин. Так он плавать не умел. Куда было ему прыгать за борт? И на помощь ему пришел матрос Марков, отслуживший на флоте уже 10 лет. Он и спас Тюрина. Вот такая дедовщина наоборот. Последним корабль покинул командир, установив на кормовом флагштоке гибнущего тральщика советский военно-морской флаг. Где-то через час пришли торпедные катера, но взобраться на борт сил уже не было. С тральщика спаслись более 60 человек.
Счастливый случай спасения только укрепил веру Владимира в правильности выбранного пути. После войны он окончил военно-политическое училище им. Жданова, встретил в Севастополе свою Надежду и получил назначение сначала на крейсер "Невский", а потом и на "Киров". За отличную службу был рекомендован к поступлению в Академию ВМФ, а к моменту ее окончания возобладала тенденция развития подводного флота. Так Владимир Евстигнеев оказался на подводной лодке и после нескольких "автономок" сдал экзамены на право самостоятельного управления субмариной. На своем кителе "лодочку" — знак командира ПЛ — он носит с особой гордостью.
У Евстигнеева в активе несколько автономок. И самые памятные — первые, на дизельных субмаринах, модернизированный 613-й проект (С-70 и С-74) которых обеспечивалл уже не 30, а 45 суток автономного плавания. В годы "холодной войны" подводники ЧФ опыт боевой службы приобретали в Средиземном море, "кишащем" кораблями НАТО.
- В конце 1964-го командование решило гнать лодки из Севастополя в Лиепаю на ремонт, — вспоминает Владимир Павлович. — И как только мы прошли Босфор, нас буквально окружили американские корабли: для них в этом районе большой диковиной была подлодка под советским флагом. Натовцы фотографировали лодку со всех сторон. В воздухе постоянно висели самолеты разведки. Целое звено "Нептунов" сменяло друг друга. Но экипаж с поставленной задачей справился, от преследования оторвался и ни разу за времяперехода не проводил внепланового всплытия. Помог грозовой фронт и сильный шторм на входе в Эгейское море. "Нептуны" разлетелись, и командир бригады приказал погружаться. С этого момента и началась боевая служба продолжительностью в 45 суток. А вторая автономка была еще тяжелее первой: на 17-й день при зарядке батареи вышел из строя правый дизель, а потом и левый. Было и аварийное всплытие, и тонула лодка — в тот день, когда в Севастополе шла первомайская демонстрация 1965 года. Но нам удалось исправить все повреждения. Поход завершился благополучно. И экипаж даже был отмечен орденами.
Жизнь после субмарины
Когда пришло время прощаться с военной службой, капитан 1-го ранга Владимир Евстигнеев решил посмотреть мир не только через перескоп и немало сил приложил, чтобы попасть на научно-исследовательское судно "Академик Вернадский". Еще одна мечта его сбылась, и он в качестве старпома обошел десятки стран, моря и океаны.
И сегодня, когда ему задают вопрос: "Удалась ли жизнь? Стоило ли по палубам кораблей ходить больше, чем по земле?" — он отвечает без сомнений: "Конечно, удалась. Ни минуты не жалею! Горжусь, что воевал за свою Родину, защищал Советский Союз". Есть у Евстигнеева и личная победа. За время 62-летней семейной жизни с Надеждой Викторовной у них выросла своя научная династия. Жена военного моряка стала известным журналистом, работала 20 лет во "Флаге Родины".
Свою большую семью с детьми и внуками Евстигнеевы называют эскадрой научных кораблей. Есть среди 15 человек: доктора наук, 4 кандидата наук, 3 аспиранта, инженер-программист, педагог. Старший внук, кстати, был самым молодым в Украине профессором. "Вот этими достижениями в личном плане мы и гордимся с женой", — говорит Владимир Павлович.
