Старый франк и очень старая лира: два крымских спектакля, которые стоит посмотреть в театрах Симферополя

 «Старая» итальянская лира соответствует временам почти столетней давности, двадцатым годам прошлого века, когда покупательная способность ее была таковой, что и за пару-тройку сольдо, разменных монеток, можно было получить булочку или маленький кофе. «Старый» французский франк просуществовал до реформы 1960 года, его покупательная способность многократно ниже даже нынешнего рубля…

 

Старый франк и очень старая лира:  два крымских спектакля, которые стоит посмотреть в театрах Симферополя

 Этот маленький экскурс в номиналистику, полагаю, необходим, поскольку большинство зрителей двух премьер этого сезона, «Дома сумасшедших» в театре им. Горького и «Блэза» в Крымском академическом музыкальном театре (теперь он так называется), были несколько смущены цифирью, которая нет-нет, да и звучала – причем, по мере приближения к финалу, все чаще, — со сцен.

Блестки недоразумений

Происходило это в зарубежных, европейских комедиях, посему так и хочется сказать, что выбор театров был подсознательно определен желанием показать, что и у них, там, в Европах, далеко не все в порядке. Кто там будет разбираться, что пьеса Эдуардо Скарпетта, известного актера, пересмешника и комедиографа, создана в Италии вскоре после Первой мировой войны, а преобразованная стараниями уважаемого Юрия Федорова в мюзикл комедия Клода Манье – во Франции 50-х?

Но, наверное, выбор определен был не только этим, простым, в общем-то, стремлением. На выбор, полагаю (хотя «Дом сумасшедших» уже ставился в театре им. Горького двадцать лет назад, в несколько иных реалиях), повлиял дальний, но определяющий план комедий. За всеми блестками недоразумений, дивертисментов и совпадений, возвышаются материальные, а точнее денежные факторы, которые самым серьезным образом «ведут» действие в избранных театрами этой осенью комедиях положений. Возможно, это ещё не «костлявая рука голода», — как изволил некогда выразиться партийный вождь Ст. Косиор, — но нищенство, а то и тюрьма ой как реально маячат перед большинством героев. И напротив, материальная устойчивость лихо модифицирует моральные и нравственные устои соответствующих персонажей, зато ее обвал способен катастрофически лишить разума.

фото: пресс-служба театра им. Горького

А теперь подвинемся ближе к сценам. У «горьковчан» без музыки вполне обходились, с лихвой хватило душераздирающих взвизгов скрипки, нещадно терзаемой за кулисами, и добросовестной пародии на оперную арию в исполнении симпатичного и раскованного арт. А. Пензлина. В музыкальном театре и ее, и песен хватает: здесь и французский шансон, и бессмертная «Бесса ме…», и даже попса из репертуара Марыли Родович. Но никак нельзя не отметить, что все это звучит своевременно и уместно, с подачей «в открытую», как в мюзикле, а не оперетте, и анахронизмы вкупе с разностильностью не раздражают. Да, а еще в «Блэзе» присутствует испанский танец, в чуточку акцентированной, на грани пародии, манере – и непонятно, кого же здесь похвалить, то ли хореографа А. Гоцуленко, то ли артисток Т. Медведеву и Л. Соколову, которые играют и танцуют по очереди. И одинаково живо рассыпают они фразы на кастельяно, да еще и сопровождая их такими выразительными жестами и мимикой, что под конец переводчик не требуется не только персонажам, но и зрителям.

фото: пресс-служба музтеатра

Художественное оформление можно признать таковым только в музыкальном театре, в исполнении засл. художника АРК Эдуарда Кулиша. Во втором спектакле это так, сценография на уровне проходной репетиции, поскольку пространство все же меблировано и обозначено. Конечно, справедливость требует сказать, что условия Новой сцены театра им. Горького весьма стесняют фантазию художника-постановщика. Но очень хочется добавить: ну не настолько же, чтобы ограничиться необязательными зонтиками, безликой мебелью и сменой вывески. Конечно, спектакль может состояться и «в сукнах», но если уж есть оформление, то нужен и художественный образ оного.

Мужская реакция

Главные мужские роли в обоих спектаклях играют молодые актеры. В «Доме сумасшедших» два таких героя, их играют бессменно упомянутый уже А. Пензин (некто Макелино, юноша без определенных занятий) и А. Навроцкий (Чичилло, недоучка-психиатр с задатками психолога). В спектакле музыкального театра – один герой, собственно Блэз д’Амбрие, аристократ и пока что непризнанный художник; роль эту попеременно играют Н. Герман и А. Фомин, и некоторая разница в исполнении заметна. Герой Н. Германа чуть больше художник и как-то слишком уж скрывает пробуждение чувства; у А. Фомина Блэз больше аристократ и непризнанный, — но с чувствами, пожалуй, у него ярче.

фото: пресс-служба музтеатра

«Вторые», «старшие» мужские роли объединяет, на первый взгляд, лишь то, что их играют ведущие, признанные и любимые зрителями актеры: в театре им. Горького – это засл.арт. В. Крючков, в музыкальном – нар.арт. В. Карпов и в смену – засл.арт. В. Тюленев. А так — что? Синьор Феличе все время пребывает в «страдательном залоге», его бедную и явно не выдающуюся голову всячески морочат и, наконец, заморачивают окончательно, а месье Клебер – очень даже деятельный, просто живчик, да еще и с замечательными вокально-пластическими данными.

Все у мсье получилось, в любом варианте, органично – быстрота реакции, смена масок, отменная коммерческая находчивость, все — разве что кроме самого-самого финала, о котором несколько позже. Эдакий успешный коммерсант средней руки – и тем отчетливей вынесенный ему и автором, и постановщиком нравственный приговор.

А синьор Феличе — вовсе не столичная штучка, а растерянный провинциал, да еще и, как выясняется, весьма финансово неустойчивый. Здесь, несомненно, был соблазн изобразить просто «болвана», дядечку для битья и разводок в духе Панталоне из комеди дель арт. В. Крючков избрал другой путь, как бы отыгрывая на протяжении спектакля финальное прозрение Феличе, насчет «двадцать лир и двадцать лет». И образ поначалу кажется одноплановым – ну вот, очередной неумный и легковерный, но напыщенный «кошелек на ножках». Но уже к удачной мизансцене «игра теней» начинаешь задумываться, и уже ожидаемо воспринимаешь финал. Получается истинная комедия – такая, в которую заложена драма, — и жаль только, что драматизм в финальной сцене не акцентирован ни В. Крючковым, ни его партнерами.

Женская линия

Женские роли второго плана в спектаклях разных театров удивительно похожи. Актрисы Е. Зайцева в «Доме…» и Е. Дмитриева/Е. Липская в «Блез» даже изображают один и тот же тип, и всей разницы, что «итальянка» однолинейна (не в ущерб выразительности), а «француженка» играет на контрасте жеманности и сексапильности. Забавно, кстати, что в разных театрах, наверняка не сговариваясь, обыгрывают одинаковый дефект речи. Но не будем забывать, что постановщики обоих спектаклей («Дом сумасшедших» поставил нар.артист Виктор Навроцкий) немало играли, в свое время, на одной сцене.

фото: пресс-служба музтеатра

Дамы постарше весьма различаются внешне. Итальянской синьоре Кончетте и ее шепелявой дочери сочинили такие умопомрачительные (или умо-помраченные?) прически, что вроде как играть уже и необязательно, эффект обеспечен и так. Но засл.артистки В. Милиенко и Э. Погосян еще вдобавок вполне прилично изображают дремучих, но вполне стервозных провинциалок, которые своего не упустят.

Французскую даму, мадам Карлье (засл.арт. Н.Жук/Л.Карпова), наградили одеждой и манерами, укладывающимися в обыденное представление о парижанке ее круга; показалось только, что цель ее повторного визита к Блэзу слишком уж замаскирована.

В итальянской комедии настоящей героини, равно как настоящей любовной линии, нет. Упор в драматургии там сделан на ситуационный комизм и типажи, и на зависимость восприятия от установки, от ожидания, — с учетом «материального», упомянутого в начале статьи. И, по крайней мере, один образ-типаж из не названых ранее вполне состоялся. Народный артист Анатолий Бондаренко создает даже больше, чем типаж, хотя щедро продемонстрированный его Раффаэле набор штампов во «внутренней» роли вызывает и узнавание, и неудержимый смех. Но в какой-то момент становится неожиданно и отчаянно жалко этого бедного человека, на которого на склоне лет свалилась возможность осуществления мечты всей его жизни – и который сам начинает понимать, что его ждет вместо успеха и славы.

В комедии французской главная героиня есть, ее зовут Мари, роль эту играет бессменно молодая артистка Д. Коларж. Роль не из самых простых, даже если бы не введение в нее вокальных партий. Можно, наверное, сказать, что поначалу несколько преувеличена неловкость юной провинциалки – но, впрочем, что это по сравнению с выходками Арианы, особенно в первой сцене! Можно и добавить, что недостаточно акцентировано ее «художественное дарование», но приятного впечатления от созданного Д. Коларж образа это не отменяет. Все здесь на месте – и лиризм, и наблюдательность, и деловая хватка, плюс приятная внешность. На Мари, отчасти и на Блэза, благодаря лирическому финалу, не распространяется ощущение некоторой недостаточности в самой концовке заключительной сцены.

Дело в том, что даже не очень бывалому театральному зрителю понятно, что раз все без исключения персонажи оказываются на сцене, еще не видя друг дружку, то непременно все двери откроются и ширмы отодвинутся. И, следовательно, само по себе это лишь предпосылка финальной комической точки, а обеспечивается она выразительной реакцией каждого персонажа на столь большую, для него, неожиданность. Пусть мимической или действенной, танцевальной, пластической, музыкальной – короче, немой сценой, если соответствующие реплики не предусмотрены. А того, что было в финале на сцене музыкального театра, все же маловато. По состоянию на первые два спектакля.

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №6 от 4 февраля 2015

Заголовок в газете: Старый франк и очень старая лира

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру